Подходит другая женщина и садится на корточки рядом со мной.
— Вам что-нибудь нужно, милая?
Я едва замечаю ее. Потому что когда я поворачиваюсь в сторону голоса, то замечаю за ее спиной Джонни Форбса в стробоскопических огнях полицейских машин. На его плечи тоже наброшено серебристое одеяло. Красные, белые, синие и снова красные отблески танцуют на одеяле, пока он беседует с полицейскими. Внезапно ко мне возвращается сосредоточенность, и я вспоминаю, как Джонни выбежал из клуба. Вспоминаю, как Грэйнджер опустил окошко.
Я поднимаюсь на негнущихся ногах и направляюсь туда.
По мере приближения я вижу свежие бинты на обеих руках у Джонни. Повязку на голове. Я слышу, как он говорит полицейским: «Дверь гостиной была заперта изнутри. Я не мог открыть ее, а потом огонь прорвался через дверь кабинета, которая тоже была заперта. Я… не смог добраться до них».
Я потрясенно осознаю, что человеком, который выбежал из дома с тлеющим одеялом на голове, был Джонни.
Джонни, стрелой помчавшийся к Даррену перед пожаром.
Джонни, который отстирывал кровь с куртки, которую носила Лиина в ночь ее убийства, и был застигнут отцом за этим делом.
— Он лжет! — кричу я, прорываюсь к Джонни и бью его в грудь обоими кулаками. Он пятится и падает на багажник полицейского автомобиля. Я снова толкаю его. — Это ты сделал? Ты, ублюдок… ты поджег дом? Ты этого хотел? Потому что ты сразу прибежал сюда из паба. Все это видели. Ты выбежал из дома… Это был ты,
Я продолжаю колотить его.
— Господи, Рэйчел, отвяжись от меня. Уберите ее от меня.
Полицейские оттаскивают меня от Джонни. Я стараюсь вырваться, борюсь и извиваюсь. Меня трясет. Я не могу нормально думать. Не могу понять, что мне говорят.
Появляется Грэйнджер, задыхающийся после быстрого бега. Должно быть, он оставил мой автомобиль где-то подальше.
— Рэйчел, Джонни! Что здесь творится, черт побери? — Он поворачивается к полицейским, потом ко мне.
— Это он… Джонни поджег дом! Он сжег всех, кто был внутри! Я…