* * *
Полиция на снегоходе привезла из Клинтона психолога, чтобы она осталась с Тори и поговорила с ней.
И теперь женщина в кухне готовила ужин для них обеих.
Тори оставалась в библиотеке. Это была самая теплая комната в большом доме, потому что в камине разожгли сильный огонь. Пустое инвалидное кресло Майрона стояло у камина. Тори смотрела в окно, чувствуя внутри пустоту и неуверенность. В синеватом вечернем свете снег лежал плотным ковром. Было тихо. Это было «око» бурана, и весь мир казался неподвижным и застывшим. Психолог сказала, что следующий фронт ожидается к полуночи.
Тори услышала гул. Это был звук вертолета. Она насторожилась, выглянула в окно и увидела вертолет. Двигатель громко стучал. Деревья согнулись, и снег закружился, когда вертолет начал спуск.
Тори развернулась, побежала вниз по лестнице, выскочила на крыльцо и резко остановилась. Она вдруг испугалась.
Вертолет приземлился недалеко от большого дома, где не было телефонных проводов и линий электропередачи.
Лопасти замедлили вращение, открылась дверца. Из кабины выскочил мужчина. Коул. Он помог выйти другому человеку. Оливия. Рука у нее была на перевязи. За ними выпрыгнул Эйс. Коул обнял Оливию за плечи, и, пригнувшись, они пробежали под винтами. Как только они оказались в безопасной зоне, Коул поднял вверх два больших пальца, и лопасти вертолета снова набрали обороты. Вертолет оторвался от земли и исчез в облаке.
Тори медленно приблизилась к краю крыльца.
Коул и Оливия направились к большому дому, Коул по-прежнему обнимал ее за плечи. У Тори сжалось сердце, к глазам подступили слезы. Она сбежала по ступенькам и по снегу помчалась к ним. Оливия опустилась на корточки. На ее лице был пластырь. Тори остановилась. Их глаза встретились.
Они обе замерли в нерешительности, все невысказанные вопросы о будущем множились между ними в леденящей тишине.
Оливия отвела в сторону здоровую руку и позвала девочку:
– Тори, иди ко мне.
По щекам Тори потекли слезы.
Оливия крепко обняла ее здоровой рукой. Так крепко, что девочка едва могла дышать. Оливия не хотела отпускать дочь, она уткнулась лицом в ее волосы, впитывая ее запах.
– Тори, – повторила она, – социальный работник сказала мне, что ты знаешь, кто я.
У Тори все внутри замерло, она кивнула.
Оливия отодвинулась от нее, по-прежнему сидя на корточках в снегу. Их глаза встретились, и Тори вдруг поняла, что они одинакового цвета. В сердце что-то дрогнуло. Это была ее мать, ее биологическая мать. Тори действительно была частью этой храброй женщины, о которой она прочла в маминой книге. И ее охватила гордость. Оливия смогла выжить. Она была крутой.