— Вы? — удивился Ригби, отворяя дверь.

— Я, — просто ответил Аттвуд. — Можно войти?

— Э-э-э… да, конечно.

Профессор переступил порог бедно обставленного дома, по внутреннему убранству которого было понятно: здесь жили небогато при полном отсутствии женских рук.

— Простите за беспорядок, — скупо оправдывался Абрамсон. — Жены давно не стало, а… а Агата…

— Я понимаю, — мягко прервал его Валентайн. — Где ваш сын, Ригби?

— Уэсли? — встрепенулся тот. — Но зачем он вам?

В глазах пожилого человека, подавленного свалившимся на него горем, Аттвуд увидел глубокий страх.

— Я хочу поговорить с вами обоими.

Какое-то время Ригби молча переминался с ноги на ногу, не решаясь что-либо сказать, но потом вдруг шумно вздохнул и заметно сник.

— А знаете, сэр Валентайн, — тихо проговорил он, — я очень устал. Может, оно и к лучшему.

Профессор молчал.

— Уэсли! Иди сюда, сын!

Из соседней комнатушки вышел молодой парень, чуть выше своего отца. Он был сильно измотанным, под глазами синие круги от недосыпания, пальцы рук мелко дрожали.

— Нелегко смириться, правда ведь? — неожиданно спросил Аттвуд.

— Да, сэр, — кивнул Уэсли.

— Тебе все это снится по ночам, ты не можешь уснуть, постоянно ворочаешься в постели, а когда проваливаешься в сон, то просыпаешься весь в поту. Иногда кричишь. Твои нервы напряжены, и тебе кажется, что вот-вот ты сорвешься.

— Да, сэр.

Ригби с такой болью и жалостью в глазах смотрел на своего единственного сына, что даже доктору было не по себе.

— Вы увезете его? — пытаясь сдерживать эмоции, спросил он.