– Почему бы нам не войти в дом и не побеседовать там?

Грей наблюдал, как женщина попыталась удержать на лице стоическую мину настоящего копа, но при этом судорожно сглотнула, а глаза у нее чуть расширились. Она отперла дверь, все вошли внутрь, и Доминик присвистнул, а сопровождающая перекрестилась и что‑то пробормотала по-испански.

Грей окинул взглядом витражные окна, через которые в церковь сочился кровавый свет, крадущихся по стенам гаргулий, служивший алтарем перевернутый крест.

Виктор когда‑то сказал, что для человека почти невозможно выйти за пределы религиозной среды, в которой он вырос, и что детские понятия и суеверия коренятся в нас очень глубоко. Дом Люцифера бередил подсознание Грея, и он мог объяснить это лишь молитвами, которые мать шептала ночами, да остатками той детской веры, что до сих пор таилась в дальних закоулках его души.

Виктора, похоже, нисколько не смутил здешний интерьер. Пока женщина-коп ждала у дверей, избегая смотреть по сторонам, профессор окинул помещение цепким опытным взглядом. Они уже прочли полицейский рапорт, и поэтому Грей первым делом стал разглядывать помост, однако не нашел там ничего, кроме прочных досок и микрофонного провода. Виктор подошел к напарнику.

– В соответствии с полицейским рапортом, – громыхнул он, стоя на помосте перед алтарем, – фигура неизвестного появилась примерно на этом месте.

По церкви разнесся нервный смех служительницы закона.

– Ну да, а потом у нее из задницы вырвалось пламя и испекло главного сатаниста до хрустящей корочки, после чего фигура исчезла. В этом рапорте полностью достоверна только его дата.

– Что показало вскрытие? – поинтересовался Грей.

– За исключением ожогов, ничего необычного.

– А чем примечательны ожоги?

– Судя по всему, они возникли от встречи горючей смеси с искрой, – ответила женщина, а когда Виктор помрачнел, добавила: – А вы думали, дело в адском пламени? Но мы отослали несколько образцов на анализ судмедэкспертам, результатов придется подождать несколько дней.

Взгляд Грея переместился с закоптившихся половиц к первому ряду скамей, который отделяло от помоста футов десять.

– Подозреваемые есть?

Губы женщины искривились в очередной ухмылке.

– Никаких подозреваемых. Это самоубийство.

Взгляд Виктора перестал блуждать по сторонам.

– Самоубийство?

– А что, черт возьми, тут, по-вашему, произошло? Боже, да он просто облился жидкостью для розжига и превратился в пылающий факел на глазах своей паствы. Фиг знает почему. Ну или свидетели лгут, потому что сговорились и сожгли своего пастора живьем. Если так, то что же, – она обвела руками помещение с выражением отвращения на лице, – играя с огнем, когда‑нибудь непременно доиграешься.