В то лето, когда ей исполнилось семнадцать, они с Тоддом смирились с положением вещей: Тодд работал долгие часы – ранним утром – на местном поле для гольфа, а Эбигейл трудилась долгие часы вечером в качестве хостес в гостинице «Боксгроув Инн». Их отношения превратились в серию текстовых сообщений в редкие часы, когда они оба были свободны. А когда Эбигейл не подрабатывала в гостинице, она, как всегда, помогала в театре своих родителей. Тем летом Лоуренс и Амелия Баскин ставили пять спектаклей вместо обычных трех, включая новую версию «Смертельной ловушки» Айры Левина. Закари Мейсон приехал из Нью-Йорка – все актеры приехали из Нью-Йорка, – чтобы сыграть Клиффорда Андерсона. Несмотря на ее многочисленные увлечения звездами телевидения и киноактерами, Эбигейл не осознавала, насколько ее привлекает определенный типаж, пока не увидела Закари. Высокий, худой, с высокими скулами и взъерошенными волосами, он напомнил Эбигейл Алена Делона из фильма «На ярком солнце», на котором она тогда была просто помешана. Когда, готовя комнату для читки сценария, Эбигейл впервые увидела Закари, ее сердце затрепетало, как у героини слащавого дамского романа. Должно быть, это отразилось на ее лице, потому что он посмотрел на нее и рассмеялся, затем представился и помог ей подготовить комнату. Капелька внезапной влюбленности мгновенно испарилась, когда Эбигейл поняла, насколько он похож на всех других начинающих актеров, которые приезжали сюда на лето. На нем были узкие джинсы и шарф с кисточками, дважды обмотанный вокруг шеи, хотя на дворе был июль, и Эбигейл могла разглядеть татуировку на внутренней стороне его предплечья, которая выглядела (хоть она и не могла прочесть все слова) как какой-то шекспировский текст.

– А, ты их дочь, – сказал он.

– Они давно не воспринимают меня как дочь. Я их бесплатный стажер.

– Ты просто копия твоего отца. – Эбигейл услышала это впервые, так как большинство людей говорили ей, что она похожа на мать, – наверное, потому, что та, как и Эбигейл, была высокой и темноволосой. Но сама она считала, что похожа на отца. Тот же высокий лоб, тот же разрез глаз, такая же короткая верхняя губа.

– Это хорошо? – спросила Эбигейл.

– Напрашиваешься на настоящий комплимент?

– Конечно напрашиваюсь. А ты как думал?

В коридоре за стенами конференц-зала царила суета, кто-то бегал туда-сюда, слышались разговоры. Закари быстро наклонился к Эбигейл и сказал:

– Ты очень красивая, но тебе, похоже, всего шестнадцать, а мне двадцать два, так что я намерен остановиться на этом.

– Мне семнадцать, – сказала Эбигейл, когда зал начал заполняться.