Он сразу обратил на меня внимание. Мы ели хороший сыр и запивали хорошим «мерло». Мне понравилось, что он не стал смотреть на меня свысока, когда я призналась, что ничего не смыслю в вине, хотя, с точки зрения людей, которые его производят, это равносильно признанию в собственной неграмотности. Оскар был красив: копна пшеничных волос, темные глаза и еще более темные ресницы, подтянутое худощавое тело. Он был харизматичным и интересным, но при этом каким-то нервным. Он так нервничал, что пролил на меня напиток, рассыпался в извинениях и настоял, чтобы я дала свой номер: он оплатит химчистку. Я согласилась, хотя в жизни ничего не отдавала в химчистку. На следующий день Оскар пригласил меня на свидание. Мы встретились в баре. Он оказался игривым, образованным, много путешествовал. Мы говорили о его приключениях. О лете в Египте и в Перу, о годичной стажировке в Берлине. Я рассказала о тайных планах на осень. Он был рад за меня. Предложил помочь спланировать поездку. Я не хотела влюбляться. Но то лето оказалось чередой пикников, экзотических баров и отличного секса. Купаний на природе и ужинов при свечах. Приятных вечерних прогулок и барбекю. С Оскаром было легко разговаривать. Казалось, я знаю его всю жизнь. Он почти ничего не слышал о знаменитом исчезновении в Блоссом-Хилл-хаузе. Оскар ровесник Оливии, но его семья переехала в Стоунмилл только через несколько месяцев после ее похищения. Я рассказала о сестре, и он всегда поддерживал меня. Проявлял интерес, но не назойливость. Задавал вопросы, но не настаивал на ответах. А когда я отвечала, слушал внимательно и запоминал до мельчайших подробностей. И однажды меня ужаснула мысль, что я могу потерять его.

Я беспокоилась, что, если уеду путешествовать, наши отношения закончатся. К тому же я все еще слишком трусила, чтобы рассказать о поездке родителям. И потому выбрала самый простой вариант: осталась. И вот пять лет спустя мы с Оскаром помолвлены. Каждый год мы приходим на сырно-винную вечеринку в фермерский магазин его родителей, где и познакомились. Где судьба свела нас вместе.

Смотрю на обручальное кольцо на прикроватной тумбочке. Я всегда хотела выйти замуж. В детстве мы с Оливией играли в свадьбу. Мы брали белые махровые банные полотенца в качестве фаты, вытаскивали из шкафа мамины белые туфли на шпильках, собирали на лугу цветы для красивого букета.

Я люблю Оскара. Хочу быть его женой. Наши семьи тоже этого хотят. Оливии больше нет, и моя свадьба – единственная, которая будет у их детей. Мама похожа на гончую собаку, в нетерпении ожидающую сигнального выстрела, чтобы рвануть вперед. Ей отчаянно хочется обсудить сервировку стола и цветочные композиции, развлечения и канапе. Пойти вместе на шопинг – мать и дочь. Купить широкополую шляпу. Но кого увидит мама, когда я надену белое платье? Меня или Оливию? Прольет слезу потому, что вне себя от радости, что ее младшая выходит замуж? Или потому, что старшая никогда этого не сделает? И что почувствую я в тот день, когда пойду к алтарю без сестры? Зная, что у нее никогда не будет «долго и счастливо». Что она лишена всего этого. Потому что я не спасла ее, когда она спасла меня.