– Пока работал на усадьбу – нет. Семья на тот момент оборвала все связи с ним. Думаю, они хотели притвориться, что его не существует. Но до этого, когда я рос в Блэклоу, я видел его. Для нас, детей, он был кем-то вроде страшилки. Взрослые говорили: «Будешь плохо себя вести, закончишь как Эдмунд Фулвелл», толком не рассказывая, что с ним было не так.

– Так вы не знаете, где он сейчас? – Она оборвала себя. – Знаете, простите меня. Вера Стенхоуп сказала мне спросить. – Вино, должно быть, уже ударило ей в голову, потому что у неё вырвался сдерживаемый весь вечер нервный смешок. – Плохой из меня детектив, да?

– Она думает, что Эдмунд убил свою дочь?

– Я не знаю, что она думает.

Он собрал тарелки и унёс их на кухню. Они встали из-за стола. Она уселась на диван из «Икеи». Он открыл ещё одну бутылку вина. Оба заговорили одновременно. Она сделала ему знак продолжать.

– Извините за этот вечер, – сказал он. – Я не привык к таким вещам. Слишком занят. Никакой практики.

– Нет, – ответила она. – Мне понравилось. – И она поняла, что сказала правду.

Он проводил её до дома. Он слишком много выпил, чтобы садиться за руль. Было не поздно. Когда он выводил её через переднюю дверь в маленький сад, двое мальчишек сбежали вниз по тропинке между домами, пиная мяч в последних лучах солнца. Через незанавешенные окна она увидела мерцающие телевизоры, детей, распластавшихся на полу с домашней работой. Невилл, казалось, слишком привык к одиночеству для такого тесного общения с соседями.

– Когда вы точно определитесь с переездом в Блэклоу?

– Скоро, – сказал он. – Есть пара моментов, которые надо уладить.

– Годфри Во известно о ваших планах?

– Нет, я рассказал только вам.

На подступах к Риверсайд Террас их шаги замедлились. Она подумала, не подсматривает ли за ней Эдди из одного из окон второго этажа. Если так, для неё это будет новым опытом. Эдди, предложившая поехать в клинику планирования семьи, едва Рэйчел исполнилось четырнадцать, была бы рада встречать её молодых людей за завтраком, увидела бы в этом хороший знак. Разумеется, не было нужды тайком целоваться на пороге.

– Зайдёшь на кофе? – спросила она.

– Думаю, нет.

И затем, неожиданно, он и вправду поцеловал её. Она почувствовала прикосновение его щетины на губах. Настоящий поцелуй, но столь быстрый и лёгкий, что мог бы быть дружеским жестом прощания. Она хотела притянуть его ближе, чтобы продлить поцелуй, но он уже пошел от неё прочь по улице.

– Когда мы увидимся? – Она выкрикнула это, не боясь, что мать может подсматривать.

Он остановился, обернулся, улыбнулся.