— Бог света, помоги этому человеку возродиться и очиститься от его грехов, — сказал Мигель.

Грянул выстрел. Но упал не Сарате, а Мигель. Пуля попала в грудь. Элена подбежала к нему.

— Он жив, принеси полотенца, мы остановим кровотечение. Нет! Нет! Вызови скорую. Я за полотенцами.

Элена побежала обратно к дому. Сарате достал телефон, вызвал подкрепление и скорую, не сводя глаз с Мигеля, корчащегося на земле. Казалось, он пытается встать, но не может. Он лежал лицом вниз. Из дома выбежала Элена с двумя большими тряпками. И вдруг, еще не осознавая, что происходит, замерла на полпути. Мигель изогнулся, словно гусеница, волнообразным движением чуть приподнялся над землей и рухнул на какой-то предмет. Нож, поняли Сарате с Эленой; его рукоятка упиралась в землю.

Элена в отчаянии смотрела на тело Вистаса. Проверять, жив ли он, было незачем: ясно, что мертв. Это подтвердил и Сарате, когда подошел и положил руку ей на плечо.

Глава 77

Глава 77

Элена сидела на террасе бара, в котором ежедневно завтракала, смотрела на прохожих и спрашивала себя, почему жизнь устроена так странно. В ней бывают моменты тишины и красоты, и кажется, они что-то предвещают, кажется, что счастье где-то рядом, нужно только открыть свое сердце и смирить свой разум, чтобы принять его безоговорочно. Но она знала, что так не получится. Сейчас она чувствовала себя хорошо, с наслаждением вдыхала свежий воздух, впитывала это прекрасное утро, но разум ее не знал покоя. Перед глазами нескончаемой чередой проплывали страшные картины: трупы сестер Макайя, самоубийство Мойсеса, отчаяние Хауреги, стремящегося защитить своего сына, тело несчастной Виктории, кишащее червями, и то, как Мигель Вистас с улыбкой мажет его медом, Сарате под прицелом, обреченный погибнуть и возродиться согласно догматам религии, умершей более пятнадцати веков назад… И дети, дети, которых пытают люди в балаклавах, и мальчик на одном из размытых кадров, так похожий на ее сына.

— Какой у вас пиратский вид, начальник.

Хуанито вынес на террасу заказ Элены — кофе латте. Он смотрел на платок, которым была покрыта ее голова, и улыбался, словно инспектор во что-то играла, словно она надела карнавальный костюм. Она ласково улыбнулась ему, наивность Хуанито ей нравилась, она утешала среди жестокости, которой был полон мир. Хуанито — единственный, кто, увидев Элену в платке, не подумал, что у нее рак. Так думали все, даже в Центре психологической помощи, где она пробыла два дня. Она не дала себе труда возражать. Пусть лучше думают, что она проходит химиотерапию и поэтому облысела, чем узнают правду: что какой-то сумасшедший побрил ее наголо и нарисовал ножом уроборос на черепе. Надо отдать должное Рентеро, тут он ей очень помог — не допустил, чтобы имя Элены появилось в газетах или на телевидении.