– Почему? Потому что Лэйни сбежит в Бразилию, прежде чем мы успеем с ней поговорить? Она под домашним арестом! Что, черт возьми, с тобой происходит? Что не так?

– Ты, прямо сейчас! Моя работа заключается в том, чтобы работать над делом, а не развлекать тебя своим поведением.

– Твое поведение – это то, кто ты есть, и если эта часть тебя отсутствует, то тебя тут нет, и это опасно для нас обоих. У вас с Кейном проблемы?

– Да что это такое с вами, мужчинами, черт возьми? Вы думаете, что если женщина расстроена, то в этом виноват набор яиц? – И поскольку Грег все еще пристально смотрит на меня, я кое-что скармливаю ему, и это не ложь. По крайней мере, не полностью. – Дело в годовщине смерти моей матери. И я такая каждый год примерно в это же время, так что просто не пойму, с чего это вдруг ты решил быть менее эгоцентричным, чем обычно, и наконец это заметить. Но не надо. Возвращайся к своей обычной бесчувственности. Таким ты мне больше нравишься.

Я нажимаю кнопку, чтобы лифт начал движение, и снова поворачиваюсь лицом к дверям. Он тоже.

– Когда эта годовщина?

– Давай оставим эту тему, – говорю я, и, к счастью, он так и делает. Прямо сейчас нам обоим нужно сосредоточиться на деле и задании нашего босса – раскрыть весь список клиентов Лэйни.

Пролетают этажи, и, как это часто случалось со мной за последние несколько дней, воспоминание о том, как я вонзаю нож в грудь того мужика на пляже, проникает мне в голову. И черт возьми… Вряд ли это то воспоминание, которое должно успокоить бушующую во мне бурю, но это так. Это хорошее воспоминание.