– Я знаю, – быстро перебиваю я.

На самом деле я понятия не имею, что он несет, но пытаюсь это обойти:

– Сегодня я навещала своего дедушку. И все для меня сложилось воедино.

– То есть ты пришла к пониманию?

– Да.

– Скажи мне, что ты поняла.

Я использую то, что собрала по кусочкам:

– Поэзия есть Библия жизни. Ее Евангелие.

Руки Нолана по-прежнему дрожат. Он не любит оружие. Чтобы застрелить отца, ему пришлось кого-то нанимать. Возможно, мне удастся с ним сладить. Мне нужно с ним сладить.

– Верно, – говорит Нолан, становясь передо мной. – Все верно. Те, кто грешат против великих слов, должны быть устранены прежде, чем нарушат равновесие Вселенной. Твой дедушка носил фамилию Джаз неспроста. И ты Джаз по определенной причине. Джаз и поэзия зарождаются в душе Вселенной. Он хранил это равновесие. Я помогал ему его сохранять. Равно как и тебе суждено делать это впредь.

Я моргаю, на мгновение оглушенная догадкой. Он хочет сказать, что мой дед был убийцей? О господи, только не это… Пожалуйста, подтверди, что смысл его слов иной!

Глава 108

Нет. Мой дедушка не может быть убийцей. Не поверю ни на минуту.

– Мой дедушка? – спрашиваю я, требуя от Нолана истинных ответов.

– Да. Конечно, твой дедушка. Он научил меня важности нетленных творений, тому, как они повлияли на мир. Он хранил равновесие, но, когда его поместили в тот дом, потерял рассудок. Потерял способность сохранять мир – и тот сошел с ума. Я чувствовал приближение этого. И вмешался еще до того, как он отправился в то ужасное место, которое его столь недостойно. Я должен был ступить на эту стезю. Должен был надзирать за великими произведениями и устранять за него грешников.

– Мой дед убивал грешников? – задаю я вопрос, затаив дыхание в ожидании ответа.

– Нет. – Это слово Нолан произносит едва ли не сокрушенно. – Нет. Но у него был я. Он мной располагал. И я делал все это для него. Мы вместе читали эту книгу. Я знал, чего он хотел.