Но Матильда больше не слышала ничего, кроме звука своего прерывистого дыхания. Губы Франсуа продолжали шевелиться, но с них не слетало ни одного звука. Уши заложило от громкого пронзительного свиста. Все вокруг нее зашаталось. Франсуа обвиняет ее во всех бедах. Ее запрут в психиатрической больнице. Как ее тетю. Она закончит жизнь далеко от дома, закрытая в комнате или в камере… Прищурившись, Матильда заметила, что Франсуа еще приблизился к ней. Инстинктивным движением она снова наставила на него пистолет и положила палец на спусковой крючок.

— Ни шага больше.

— Ты не выстрелишь, Матильда. В глубине души ты знаешь, что я прав. Ты же неплохой человек. Дай мне ключ.

Вдруг что-то в ней дрогнуло. Запоры, которыми она слишком долго закрывала свои чувства и которые позволяли ей держаться, разом открылись, впуская поток противоречивых мыслей. Все запутывалось. Последние минуты превратились в полную неразбериху. В каком-то отупении она смотрела вокруг себя, не понимая, что делает в этой плохо освещенной комнате. Слова Франсуа вылетели у нее из головы, будто стая вспугнутых птиц. Ей показалось, что ее куда-то сносит сильным течением. Как если бы некое вещество, проникнув в ее вены, потихоньку усыпляло ее.

Она смотрела на Франсуа и видела в нем только ужасающую опасность, которая может уничтожить ее. Ее сердце бешено заколотилось. Та же парализующая паника, что и в присутствии Ле Бри.

В комнате повисло ледяное молчание. Матильде показалось, что ноги больше не в состоянии ее держать. Теперь она могла чувствовать только огромное ничто.

Услышав звук выстрела, она даже не поняла, что она сама это сделала. Все в поле зрения вдруг оказалось усеяно черными точками. По правой руке разлилась обжигающая боль, похожая на ожог, заставляя пальцы разжаться. Эхо выстрела еще долго не переставало звучать в ушах. Затем вокруг нее распространился едкий запах пороха.

Когда перед глазами снова прояснилось, она увидела, что Франсуа пошатнулся и странным образом скрутился, будто матадор перед нападающим быком, как если бы пытался с двухсекундным опозданием увернуться от пуль. Несмотря на свое помраченное состояние, Матильда поняла, что он задет. Сложившись вдвое, Франсуа рухнул на пол, лицом вперед, рядом с креслом. Его костыль отбросило к стулу.

Матильда не слышала ни криков, ни стонов. Она осталась будто приклеенная к месту, во власти странного жара, который не распространялся из какой-то конкретной части тела.

Франсуа больше не шевелился. На мгновение она подумала, не приснилось ли ей все, что только что произошло. Или ей это все просто почудилось из-за приступа дурноты.