Всем этим — работой, домом, встречей с Белен — Брайан целиком и полностью обязан Антонио. Когда он приехал в Аргентину, то едва мог сказать по-испански несколько слов. Товарищу по колледжу повезло владеть двумя языками с рождения: он выучил его испанскому — терпеливо и в течение нескольких месяцев, не давая ему сказать ни слова по-французски.

Несколько недель спустя Брайан начал даже во сне говорить по-испански. Во всяком случае, вспоминая, что ему снилось, он был в состоянии все изложить только на этом языке. И чудом эти новые сновидения почти полностью прогнали ночные кошмары.

Не так давно ему случалось проснуться в холодном поту, вглядываясь в темноту комнаты. Первые несколько секунд после пробуждения он думал, что все еще заперт в погребе, распростерт на матрасе, пропитанном грязью и потом. Вонь этого погреба, которую он в конце концов перестал замечать, с удвоенной силой била в ноздри тогда, когда стала лишь воспоминанием. Он был парализован, неспособен даже пошевелиться. Его глаза блуждали в темноте, стараясь найти тоненький лучик луны за окном или силуэт какой-нибудь привычной вещи. Тогда он снова понимал, где находится. Но даже после этого тревога не отпускала его. Ему казалось, что его потихоньку истончает, растворяет ночная темнота. Брайан чувствовал себя абсолютно одиноким.

Иногда в такие неустойчивые колеблющиеся мгновения ногу ему пронзала ужасная боль, и Брайан корчился в своей постели, не в силах понять, это реальная физическая боль или фантомная — как у людей, переживших ампутацию и продолжающих чувствовать отсутствующую часть тела.

Когда он начинал засыпать и сознание делалось не таким ясным, он слышал голоса. Чаще всего это был голос мадам Вассер. Он был мягким и приветливым. Брайан снова видел ее такой, какой она предстала перед ним в первый день. Стоя в идеально прибранной кухне, с улыбкой на губах, рядом с итальянской кофеваркой, распространяющей восхитительный запах, который ощущался уже в дверях. Проснувшись, он объяснял себе, что этот образ — ловушка его бессознательного, которая стремится еще глубже погрузить его в кошмары. Женщина из сна всегда повторяла одну и ту же фразу: «Уж я-то займусь вами». Но вскоре кухня сменялась погребом. Гас дневной свет, будто в театре задергивали занавес. Между ними появлялась тюремная решетка.

Затем остатки сна и его собственные воспоминания смешивались настолько, что он сам уже не мог их различить.

Брайан стоял, опираясь на каменную стену, напряженно прислушиваясь. Его ужаснул выстрел, раздавшийся на нижнем этаже дома. Последовавшие за этим минуты были самыми томительными в его жизни. Он понял, что Вассер так и не вышел из дома, что он никогда не пойдет звать на помощь. Жена просто-напросто устранила его. Сейчас она придет и сделает то же самое с ним.