Я вышла из дома Раузера и, заперев дверь, вспомнила, как миллион раз выходила с ним из этого дома, смеясь или споря о чем-то. Мы так долго были хорошими друзьями, отчего казалось, что мы с ним вечно то смеялись, то спорили. Я забралась в «Импалу» и покатила по Пичтри в сторону Пьемонтской больницы. Мне так жутко хотелось выпить, что у меня сводило зубы до самых «восьмерок».
Я все время думала про нож в доме Чарли, который полиция нашла у него под матрасом. Первый обыск ничего не дал, а второй обнаружил окровавленный нож? Что-то тут было не так. Боже, почему я не прислушалась к своим инстинктам? Уишбоун знал, что Чарли — наш главный подозреваемый. Полиция Атланты из кожи вон лезла, стараясь обнародовать это. Они даже организовали утечку его фотографии. Воспользовался ли этим Уишбоун, подставил ли Чарли, чтобы сбить полицию со следа? Чарли в любом случае бандит. Отправить его за решетку, получить передышку, отдохнуть, заняться планами — и вновь начать убивать. Неужели Уишбоун и вправду не поленился и нарочно подложил зазубренный рыбацкий нож, унесший столько жизней? Или же просто оставил его там, где его наверняка подобрал бы Чарли?
Игра для этого типа убийцы была всем, более соблазнительной и азартной, нежели примитивные порывы жестокого серийного преступника. Играть, уклоняться, дразнить тех, кто пытался его остановить… Это был крючок. Это было единственной причиной убийства Доббса, выстрела в Раузера. Потеха. Щекотка нервов. И не важно, кто стоял на пути. Убийцу больше не интересовал конкретный тип жертвы, кто-то, кто что-то там символизировал. Он мог оставаться невидимым. Чарли Рэмси прекрасно исполнял роль козла отпущения. Уишбоуну не было нужды всплывать на поверхность и пытаться убить Раузера. И все же он был где-то поблизости, с такой силой движимый своим ненасытным эго, что не мог оставаться в тени…
На светофоре, на перекрестке Четырнадцатой улицы и Пичтри, у меня зазвонил телефон.
— Ты в порядке, Кей? — Это была Дайана. — Надеюсь, ты бережешь себя? Что я могу для тебя сделать?
— Я в порядке. Правда. Я возвращаюсь в больницу. Думаю, Раузеру становится лучше.
— О Раузере заботятся врачи. А ты должна позаботиться о себе, — настаивала она тихо, но твердо.
Я молчала.
— Мы все соскучились по тебе здесь. Может, тебе не стоит так много времени проводить в больнице, как ты считаешь? Отвлекись. Маргарет говорит, что у нас для тебя есть куча работы. И я так скучаю по тебе…