— Какое прекрасное название, — прошептал Унаи на ухо Аннабель.

— Хотелось бы сделать там что-нибудь особенное, — тихо ответила она, но не пустилась в дальнейшие объяснения, как будто взгляд, пробежавший вдоль позвоночника Унаи, сам по себе был обещанием.

Но тот улавливал в воздухе нервозность, напряжение, причину которых до конца не понимал, хотя знал, что Хота решил рассказать Саулю то, что поведала ему его дочь Ребекка, все эти дикие сказки.

Сауль вел себя странно. Отсутствующий, замкнутый, раздраженный; его снова предали, эта девочка — сплошное разочарование. Как он ее ни любил, как ни… Ребекка не понимала, что такое семья, что означает заботиться друг о друге, чтобы все оставалось в семье и ничто не покидало ее узкие замкнутые границы. Он чувствовал ярость — и это после того, как он столько в нее вложил… На него навалилась усталость — ему снова приходилось проходить через то же самое. Угроза позора, подозрений, публичных оскорблений…

Он не мог этого допустить. Он не мог себе этого позволить.

— Это рецидив, — успокоил он Хоту. — Нас предупреждали. Постарайтесь не разговаривать с ней и не поощрять эти ее фантазии. Лагерь я не покину, но позже ее придется снова положить в больницу.

Ни за что на свете добряк Хота не хотел, чтобы девочку снова положили в больницу или чтобы лагерь свернулся раньше времени, лишившись своего директора. Отчасти потому, что ему самому хотелось пробыть в нем как можно дольше, прежде чем столкнуться с реальностью, ожидавшей его в Витории.

Ребекка, наловчившись ради выживания отслеживать малейшие изменения в настроении Сауля, также поняла, что в отношениях между ее отцом и ней что-то изменилось. Исчезли улыбки и подмигивания — остались только Синяя Борода и его угрожающий взгляд.

— Папа, с тобой что-то не так?

— Завтра вечером, Бекка. Завтра, дочка.

* * *

Вечером прибыли в Дебу. Туда же подтянулся кое-кто из добровольцев прошлых лет, так что в итоге сформировалась довольно многочисленная группа парней и девушек, которые вскоре разбрелись по местным барам. В конце дня все собрались на пляже. Расселись прямо на песке, образуя круг, символизировавший братство и прощание с лагерным летом.

Это были последние выходные в лагере. Все знали, что срок их совместной жизни истекает, скоро каждый вернется к своей рутине, в Сантандер, в Виторию, и некоторые больше не увидятся.

По дороге на пляж Унаи сидел на переднем сиденье микроавтобуса. Ему нужно было побыть одному и подумать о том, что, по его мнению, случится той ночью. Но даже он уловил, что между Саулем и его дочерью что-то не так. За два часа пути от Кабесон-де-ла-Саль до Дебы они не проронили ни слова. Сауль был холоден. У Ребекки, как у сбитой стрекозы, все время дергалась нога; это был самый настоящий тик, который чуть не свел Унаи с ума.