— Какой позор?

— Ребекка рассказала сестре, что я к ней прикасаюсь, описывала вещи, которые я предпочитаю не называть, потому что мне все еще стыдно. Сестра знала, что это не может быть правдой, и посоветовалась с коллегой из больницы Вальдесилья. Тот объяснил нам, что у Ребекки тяжелое психическое расстройство, и после обследования настоятельно посоветовал госпитализировать ее. Это был худший момент в моей жизни. Антипсихотические препараты, которые ей назначили, ингибиторы дофамина и серотонина превратили ее в зомби. На нее невозможно было смотреть, и все это свалилось на меня совершенно неожиданно.

Мы смотрели на Сауля.

Мы ему верили.

Бедняга.

— Теперь у вас есть все: анализы, назначения, даты поступления и выписки… Я старался исполнять все предписания, чтобы девочке не стало хуже. Но в итоге она пропустила в школе три месяца, да так и не наверстала упущенное. Она не могла ходить в школу и не была готова к экзаменам за восьмой класс. После того лета, когда ты был в лагере вместе с нами, ей пришлось остаться на второй год.

— Но беременность была настоящей, — вмешался я. — И в этом ты нам солгал.

— Да, готов признать. Беременность действительно была настоящей, и она скрывала ее до самого конца. Я солгал вам, потому что правда все равно никуда не привела бы, ведь Ребекку считали мертвой. А также потому, что… нелегко, очень нелегко признать, что ваша дочь-подросток забеременела. Зачем в этом копаться, ради чего?

— А ребенок?

— Он родился мертвым, слишком незрелым: четырнадцатилетняя девочка не могла нормально выносить плод. Она родила у себя в спальне, там мы с сестрой ее и обнаружили. Роды были стремительные — на свет появилось крошечное существо, мальчик; она родила его самостоятельно, как только раскрылась шейка матки. Сестра кремировала его, знакомые в больнице помогли ей все устроить. О нем не осталось никаких записей, хотя сейчас я сожалею об этом. Я должен был сообщить в тот же день в полицию, начать расследование, выяснить, кто был отцом… но я думал, что это еще больше навредит Ребекке и окончательно выведет ее из равновесия. Я не хотел снова помещать ее в больницу. Через несколько дней она исчезла. Я всегда был уверен, что она ушла к отцу своего ребенка и что тот убил ее один или с подельниками, чтобы заткнуть ей рот. Может быть, она грозилась его выдать.

— С подельниками, вы говорите… — повторила Эстибалис. — У вас есть подозрения, кто отец?

— Конечно, у меня есть подозрения. Ребекка забеременела в июле девяносто второго года, в один из двадцати одного дня, в течение которых продолжался лагерь. Единственными мужчинами, с которыми она общалась в тот период, были четверо подростков и я. Скажите, инспектор Айяла, от кого из вас четверых она могла забеременеть?