— Что отец к ней прикасается. Типа, «Привет, меня зовут Ребекка, и мой папа трогает меня там, где нельзя». И что ее отец раньше встречался с ее тетей. Что она рассказала тете, которая была врачом, что отец ее трогает, а тетя написала отчет, и Ребекку поместили в психиатричку при Вальдесильи.

— Да, это я знаю, — сказал я, допивая свой капучино.

— Она была в истерике и все твердила, что ничего не придумала; она знала, что отец и тетя были любовниками, когда остались одни на всем белом свете, без бабушек и дедушек. Семейную историю я плохо помню, все это меня мало интересовало. Больше всего мне хотелось уйти поскорее с кухни, чтобы Сауль не застукал меня в первый же вечер со своей дочерью в слезах и соплях.

— Постарайся вспомнить, мне это очень нужно.

— Ее бабушка много лет лежала в постели, потому что дала обет не знаю какой Деве; своего деда она не знала, но в Сантильяне говорили, что он был очень странный; потом они умерли, ее тетя к тому времени уже почти стала врачом, и отец, Сауль, уехал жить к ней. Короче, история о кровосмешении; мне все это напоминало детские страшилки. А сама Ребекка будто бы выгораживала Сауля. То есть сперва поливала его дерьмом, потом отказывалась от собственных слов и уверяла, что очень его любит. Честно говоря, мне показалось, что она здорово не в себе. Я знаю, что Сауль предупредил Хоту, чтобы тот ей не верил, а Хота рассказал, что девочка приставала с этими историями и к нему, и к Аннабель. Сауль встревожился и испугался. А ты бы ей поверил? Тебе она не пыталась задурить голову?

— Она пыталась мне что-то рассказать, но нормального разговора так и не вышло.

«Смерть Мариан пресекла его на корню», — пронеслось у меня в голове.

— Короче, девочка была чокнутая, и история, которую она рассказала, тоже была совершенно безумная.

— Думаю, так оно и было. Сауль подтвердил нам диагноз: параноидальное психотическое расстройство. — Я вдохнул поглубже и попытался подобрать правильные слова. — У нее был комплекс Электры, она была влюблена в Сауля. Все это она делала для того, чтобы привлечь к себе его внимание.

— Да, в лагере это было заметно.

— То, о чем ты догадывался, было правдой, — продолжал я. — Она выдумала историю про домогательства и кровосмесительные отношения отца и тети.

— Черт, вот же гнилой умишко…

Я кивнул; мне не понравились слова, которые использовал Асьер, но в целом я был с ним согласен.

— Но какое это имеет значение сейчас? Разве ты не говорил мне, что девчонку убили через год?

— Представь себе, она жива и, возможно, преследует нас.

— То есть как… жива?