И теперь, в реанимации, прижимая ее руку к своему лицу, я вспоминал сценку так живо, словно это было вчера.

Я наклонился, прижался щекой к ее щеке, приложил ее руку к своей груди и закрыл глаза.

Когда вернулся Фил, я стрельнул у него сигарету и вышел на стоянку покурить.

Я не курил уже семь лет, но, когда затянулся, запах табака показался мне ароматом духов, а дым, заполнявший мои легкие, выглядел чистым и прозрачным в холодном воздухе.

— Этот «порш», — сказал кто-то справа, — хорош в езде. Шестьдесят шестой?

— Шестьдесят третий, — сказал я и повернулся, чтобы посмотреть на говорящего.

На Пайне было пальто из верблюжьей шерсти, брюки из твида темно-бордового цвета и черный шерстяной свитер. Черные перчатки выглядели второй кожей на его руках.

— На какие шиши купили? — спросил он.

— Вообще-то я купил только корпус, — сказал я. — А начинку собирал несколько лет.

— Вы из тех, кто любит свою машину больше жены или друзей?

Я поднял вверх связку ключей.

— Это всего лишь хром, металл и резина, Пайн, и, пожалуй, это мало что для меня значит, особенно в данный момент. Нравится — берите.

Он покачал головой.

— Слишком показушная на мой вкус. Я сам вожу «акуру».

Я сделал вторую затяжку и сразу почувствовал легкое головокружение. Воздух затанцевал у меня перед глазами.

— Стрелять в единственную внучку Винсента Патризо, — сказал он, — чрезвычайно неосмотрительно со стороны того, кто это сделал.

— Да.

— Мистер Константине информирован, что те двое, кому он приказал сотрудничать с вами, не выполнили задания.

— Верно.

— И теперь мисс Дженнаро лежит в реанимации.