— Ага, — выдавил я, прижимая к распухшей челюсти грелку со льдом размером с футбольный мяч.

— Я даже не знаю, — сказал Бубба, обращаясь к Энджи, — как мы теперь с ним будем тусоваться.

Энджи оторвала глаза от фотографий Уэсли, которые успела проявить и напечатать. Бубба за это время осмотрел меня на предмет переломов и растяжений, забинтовал покрытые синяками ребра, продезинфицировал царапины и ссадины, появившиеся у меня на теле после близкого знакомства с полом гаража и перстнем на правой руке Уэсли. Что хотите думайте об интеллекте Буббы — или отсутствии такового, — но полевой медик из него отличный. Не говоря уже о том, что его арсенал обезболивающих не идет ни в какое сравнение с запасом обычного врача.

Энджи улыбнулась:

— С тобой с каждым днем все больше хлопот.

— Ха! — сказал я. — Хорошая прическа.

Энджи прикоснулась пальцами к вискам и скривилась.

Зазвонил лежавший возле ее локтя телефон, и она подняла трубку.

— Привет, Девин, — сказала она через несколько секунд. — Что? — Она взглянула на меня. — Челюсть у него похожа на розовый грейпфрут, но в общем и целом все в порядке. Что? Конечно. — Она отодвинула трубку от уха: — Девин интересуется, когда ты успел превратиться в беспомощную барышню.

— Кто ж знал, что он кунгфуист сраный? — сквозь зубы прошипел я. — Или дзюдоист. Или хрен знает кто еще. Оглянуться не успеешь, а у тебя уже мозги по стенке размазаны.

Она закатила глаза.

— Что-что? — сказала она в трубку. — А, хорошо. — Снова посмотрела на меня: — Девин спрашивает, почему ты просто его не застрелил.

— Хороший вопрос, — сказал Бубба.

— Я попытался, — сказал я.

— Он попытался, — повторила Энджи, обращаясь к Девину. Послушала, кивнула и сказала мне: — Девин говорит, в следующий раз пытайся лучше.

Я горько усмехнулся.

— Он принял твой совет к сведению, — сказала она Девину. — А что там с номерами? — Она помолчала, слушая его ответ. — Хорошо, спасибо. Ага. В ближайшее время что-нибудь сообразим. Пока.

Она положила трубку.

— Номера ворованные. Сняты с «меркьюри-кугар» вчера вечером.