Выпалив этот свой вопрос, не требующий ответа, в следующее мгновение парень буквально вылетел из палаты, громко захлопнув за собой дверь.

Дождавшись, когда эхо захлопнутой двери перестанет звенеть, я достала из внутреннего кармана своей распахнутой куртки подписку о невыезде, которую взяла в полицейском участке вместе с бронежилетом, и проверила, чтобы на ней стояло правильное имя: не младшего Оуэн-Грина (ему мы так и не успели ничего предъявить), а старшего.

– Максвелл Оуэн-Грин, Вы обвиняетесь в давлении и угрозе жизни по отношению к Беатрис Санчес, пострадавшей от рук Вашего сына: полгода назад Джастин намеренно вытолкнул в окно эту девушку, после того, как его попытка изнасиловать её не увенчалась успехом. Вы умышленно давили на пострадавшую и её семью, прибегая к угрозам расправы.

– Вы не имеете права меня задерживать на основании каких-то бредней! – дрожащим голосом захрипел Оуэн-Грин.

– На основании этих бредней у тебя будут серьёзные проблемы, умник, – Гордон положил на стол перед побледневшим до белоснежного оттенка мужчиной предъявленную мной ему бумагу. – Это подписка о невыезде. Подписываешь: и свободен до суда, волен даже успеть найти себе лучшего адвоката. Не подписываешь: агент ФБР здесь и сейчас надевает на тебя наручники, и мы общаемся с тобой в более непринуждённой обстановке.

За моей спиной послышался сокрушенный женский стон. Сабрина Оуэн-Грин наконец осознала, какую страшную, какую непоправимую ошибку она допустила. Когда-то, лет восемнадцать назад, она выбрала не того человека. Не ту жизнь…

Не тот город.

Провальное задержание Джастина Фарлоу прошло болезненно для всех, кто, желая того или нет, учавствовал в этом действе.

Киран и Камелия, оказывается, после его ухода спрятались в одной из подсобок на чердаке больницы, где и просидели, дрожа от минусовой температуры, следующие три часа. Повезло, что Киран всё-таки заметил, что у него разрядился телефон, иначе бы они, может, до самого рассвета там проторчали, стуча зубами. С чердака он спустился, когда из-за холода стало совсем невмоготу, чтобы проверить, миновала ли опасность, где и встретился с выбежавшим из палаты матери Заком, который впоследствии ему разъяснил некоторые подробности сложившейся ситуации.

Кирана с Камелией мы передали Афине и Роджеру, к этому времени уже едва с ума не сошедшим от ужаса из-за пропажи детей (впрочем, переживали они целиком только за Камелию). И тем не менее, как бы Роджер не относился к Гордону, именно он предложил забрать подростков к себе до тех пор, пока мы, как он выразился, не “разгребём всё это дерьмо”. В итоге Зак остался в больнице с матерью, а Киран и Камелия отправились в дом к Афине, который Роджер пообещал охранять с двустволкой в руках. Хотя бы по поводу детей и, по совместительству, главных свидетелей нам теперь можно было не переживать – Галлахер и вправду пристрелит Фарлоу, сунься он в их сторону. Но он не сунется, что очевидно, и от этого и тяжело, и легко одновременно: с одной стороны, этот козёл уже наверняка достаточно далеко ушёл, чтобы быть нами пойманным, но зато и наши свидетели будут целы, и невредимы, а это сейчас самое главное – рано или поздно Фарлоу, пусть и не нами, но будет пойман, и к тому моменту Киран с Камелией должны любой ценой остаться в живых.