– Прямо сейчас и отправляться?

– Минут через двадцать будет в самый раз.

Ровно через полчаса Брагин уселся в кресло, и Макс трясущимися руками начал намыливать Сергею Валентиновичу щеки и подбородок. А еще через пять минут дверь «Серпико» распахнулась, где-то в глубине помещения весело звякнул гонг, и спустя мгновение во всех многочисленных зеркалах барбершопа отразилась крутая волна.

Посреди «Серпико», широко расставив ноги, стояла Ника Селейро. Неотразимый в своем болезненном совершенстве андрогин. Возможно, между абстрактными двумя комнатами и не было дверей, но в комнатах Ники все обстояло просто прекрасно, она могла вытатуировать целых пять дверей, десяток, тысячу. И свободно перемещаться сквозь них, становясь кем угодно.

– Привет, – хриплым низким голосом сказала она Максу, и тот выронил бритву.

Бритва весело зазвенела по плиточному полу.

– Э-э… здравствуйте…

– Мы созванивались.

– Да.

– Я бы хотела получить обещанное.

– Да.

Макс не двигался, завороженно разглядывая татуированную волну на лице андрогина.

– Я жду.

– Да. Да.

Пора было выбираться из пены, как той сраной Афродите, но Брагин всё медлил, так не хотелось ему разрушать покой Ники Селейро. Слишком долго он промакивал салфеткой подбородок, – ровно до тех пор, пока она наконец не узнала его. И не улыбнулась сквозь зеркало своей быстрой механической улыбкой.

– Ловушка для птиц, – произнес Брагин вместо приветствия.

– Вы попались? – Волна сочувственно взметнулась над бровью Ники.

– Нет. Вы.

– Не думаю.

– Зачем-то же вы пришли сюда?