На улице, под окном, залаял Нептун. Секундой позже двор мельницы огласила сирена «скорой помощи». Раздался скрип шин по гравию. В свете мигалки возникли два похожих на призраков бело-синих силуэта. Они прошли под окном и принялись стучать в дверь.

Они увезли Жака в больницу. Я не глядя подписала кучу бумаг, даже не спрашивая, что подписываю. Часы показывали без чего-то шесть. Меня спросили, не желаю ли я поехать с ними, и я отказалась. Сказала, что приеду позже, на автобусе. Или вызову такси. Санитары никак не прокомментировали мой отказ.

Алюминиевый сундучок все так же валялся на полу. Мастихин лежал на ночном столике. Книга Арагона осталась на постели. Не знаю почему, но после отъезда «скорой» меня охватило непреодолимое желание подняться на чердак, перерыть сложенное там барахло и найти старую пыльную картину. Мои «Кувшинки», которые я написала, когда мне было одиннадцать лет.

Написала дважды. В первый раз — для отправки на конкурс фонда Робинсона, в радужных цветах. Во второй — после смерти Поля. Черными красками.

Я сняла со стены охотничье ружье Жака и повесила на его место картину. На тот же гвоздь. В угол, где она была не видна никому. Кроме меня.

Я вышла на улицу. Мне хотелось подышать. С собой я взяла Нептуна. Сейчас, в без малого шесть утра, Живерни казался безлюдным. Я собиралась пройти вдоль ручья. И все вспомнить.

ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ 25 мая 2010 года (Шоссе Руа) ДОРОГА

ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ

25 мая 2010 года

(Шоссе Руа)

ДОРОГА

83

83

Это было 13 мая, тринадцать дней назад. С тех пор я только и делала, что без конца возвращалась мыслями в те несколько часов, за которые у меня украли мою жизнь. Я снова и снова прокручивала их в голове, словно кинопленку, пытаясь понять то, что невозможно себе даже вообразить. В последний раз.