Я покачала головой:

– Не хочу, чтобы она даже близко подходила к этому месту.

Затем она снова зачитала мне инструкции и правила, что разрешено, а что нет. Но я думала только о завтрашнем дне. О возвращении на свободу.

Такси я брать не стала, а поехала на автобусе. Мой первый маленький бунт. Рядом с тюрьмой располагалась стоянка такси, но я знала – по мне сразу будет видно, что я только что вышла из заключения. И мне стала ненавистна мысль, как я буду сидеть в такси под постоянными любопытными взглядами водителя.

Тюрьму я покинула в десять часов утра. В тот же день на свободу выходила только еще пара женщин, и обеих кто-то уже ждал по ту сторону ворот. Я же пошла своей дорогой, низко склонив голову, но случайные прохожие не обращали на меня внимания. Было солнечное, но холодное январское утро. Я была в джинсах и кожаной куртке. И если не считать простого холщового вещевого мешка, я ничем не отличалась от тех, кто попадался мне по пути. Хотя особая бледность, свойственная заключенным, была заметна на моем лице. Солнце сияло, словно празднуя вместе со мной. Проснулась я задолго до рассвета и несколько часов простояла у окна камеры, стараясь хоть что-то разглядеть сквозь грязный и толстый плексиглас.

Автобусная остановка находилась в центре города, и водитель даже не удостоил меня взглядом, когда я поднялась в салон. Я подумала о маме, дожидавшейся меня в новой квартире. Точного времени своего приезда я ей не назвала. Сказала, что не хотела бы никуда торопиться в этот самый первый день. Я знала: она непременно что-нибудь приготовит для меня. Вероятно, одно из тех блюд, которые я любила в молодости. И моя постель окажется безукоризненно застеленной, свет будет чуть приглушенным, как мне это нравилось. Конечно, мама попытается обнять меня, но я отстранюсь от нее. Моя кожа стала чувствительной от постоянной чесотки (еще одна причина, почему я противилась ее визитам ко мне), а нервы были так напряжены, что я опасалась просто рассыпаться на части от любого прикосновения.

На станции в такое время народа было немного. Еще до выхода из тюрьмы, при одной из последних встреч с надзирательницами, мне предложили пропуск для бесплатного проезда по железной дороге. Я сразу отказалась от него, вообразив взгляд кассира, когда протяну ему в окошко тюремный пропуск: любопытство, кто я такая и что натворила, если угодила за решетку. Невыносимо. Я заявила, что сама способна заплатить за билет – спасибо большое! И надзирательница посмотрела на меня как на умалишенную, хотя мне было плевать на это. Мама сохранила даже мой кошелек и прислала его мне в тюрьму незадолго до выхода оттуда. Теперь казалось странным держать в руках вещь из своей прошлой жизни. Создавалось впечатление, что она принадлежала кому-то другому.