Джим взял ее за руку, повел на кухню и достал из холодильника бутылку колы.

– Ты, похоже, не в себе.

– Да… немножко.

– Не волнуйся. Мы здесь одни, и мои предки точно не вернутся раньше завтрашнего вечера. Пойдем наверх.

– Джим, по-моему, нам не стоит этого делать.

Он встал у нее за спиной и нежно сжал груди. Девушка поспешно повернулась.

– Джим…

Но он уже прижал ее к кухонному столу и впился губами в губы.

«Нет, это не Джим… а отец! Отец стоит здесь! Это его голос:

– Я все сделаю, чтобы ты была счастлива, солнышко…»

Эшли оцепенела. И не сопротивлялась, когда он начал стягивать с нее одежду… Опять он возьмет ее и причинит боль…

Отец вонзился в нее грубым рывком, по-прежнему прижимая к столу. Из груди Эшли рвался безумный вопль, хотя в комнате слышалось лишь тяжелое дыхание.

И тут Эшли овладела примитивная животная ярость. Краем глаза она заметила большой тесак, воткнутый в деревянную колоду для рубки мяса и, вытащив его, принялась наносить удары куда попало: в грудь, плечи, живот…

– Перестань, отец! Немедленно отпусти! Да остановись же! – почти визжала она и, немного придя в себя, увидела, что Джим лежит на полу в луже крови.

– Животное! – взвизгнула она. – Грязное животное! Больше ты ко мне не притронешься!

Она нагнулась и отсекла плоть, посмевшую вторгнуться в нее.

В шесть утра Эшли вышла из дому и направилась на вокзал, чтобы встретиться с Джимом. Но его там не было.

Подождав немного, девушка заволновалось. Что стряслось? Джим не мог ее бросить!»

Услышав вдалеке свисток тепловоза, она посмотрела на часы. Ровно семь. Состав извивающейся змеей подтянулся к перрону. Эшли вскочила и лихорадочно огляделась.