Вышел на крыльцо, зорко осматриваясь.

Во дворе никого не было. Цупко спустился с крыльца, прошел к навесу у сарая, взял приставленные к жердям вилы, цепко перехватил их в середине черенка и двинулся вдоль забора к воротам. И тут же вздрогнул от громкого шепота.

— Филя, Филя!

— Хто, твою мать?!

Цупко почувствовал, как букашки страха пробежали по спине.

— Трофим это, Задорожный…

Голос и впрямь был Трофима.

— …Сбегли мы с Яхой седня от милицанеров!

— Это с тем, что ли, частушником-плясуном?

— Он! Тока ноне не до частушек, паря…

— Оно понятно… — ухмыльнулся Филипп в темноте, отвернувшись от забора. — Ну и чо ты теперича?

— Так чо, полный каюк! Куды голову приклонить — ума не приложу…

— Кады ума нет — неча и прикладывать! — отрезал Цупко. — Ответь-ка мне, Трофим… Корейцев-то действительно вдвоем с частушником порешили? Тока мне туман не пускай!

— Да мы это… Одного я, другого Яха, потом он и последнего…

— С волей паренек! Говорят, что одного вовсе на кусочки испластал?

— Но чо уж зря!

— Па-анятно… А сюды-то чево прискакал-то, а, Трофим?

— В уголовке среди арестантов болтали, што знакомство имешь с Костей Ленковым…

— Каво?!

— Филя, выручай… Сведи, Христом Богом молю… Пропадем!..