Дмитрий пытался заговорить с Фимой на эту тему — бесполезно. Тот отшучивался: "Тебе за всю жизнь не заработать!" Да, это мало обнадёживало…

Пришло, наконец, первое письмо из дома. Сердобольная мама радовалась, что её сын в Штатах, потому что дома было "очень плохо, совсем житья не стало… Цены бешеные, зарплаты нищенские, продуктов нет, очереди. На улицах бандитов развелось — средь бела дня стреляют, бомбы взрывают…"

Милая, добрая мамочка! Она думает, что здесь лучше, что сынок её живет в достатке, работает в приличной фирме, ходит по чистеньким улочкам и красивым магазинчикам, а по выходным — в кино или ресторан. Может, даже уже с девушкой какой познакомился американской… Может, уже и жениться собирается, кто знает? "Да, мама, всё именно так", — писал в ответ Дмитрий, не хотелось ему огорчать близких.

Девушка у него была, не невеста, конечно… Певичка из соседнего ресторана: вульгарная, немного потасканная, старше Дмитрия лет на восемь (потом оказалось, что всего-то на два года)… Но главное, что она была женщина и ещё что денег не брала!

Приглянулся ей Димочка и она его вполне устраивала. Иногда, если вечером было свободное время, он заходил к ней в ресторан, который по московским понятиям едва тянул на второсортное кафе. Пожалуй, назвать его столовой было бы точнее…

Здесь собиралась зажиточная эмигрантская публика, сюда непременно приводили гостей из "Союза": культурная программа, так сказать… Песни каждый вечер были одни и те же — русские романсы, пара песен на грузинском и армянском языках, блатные песни и кое-что из современной советской эстрады, что быстро доходило до Брайтона из Москвы.

Эти последние пользовались особым успехом, поскольку были в новинку местной публике. Гости из Союза тоже были приятно удивлены, что создавало всеобщую атмосферу радости и веселья.

Дима сидел за сценой, поджидая Машу. Пела она совсем неплохо. Концертное "платье" на ней едва сходилось и плотно обтягивало её чуть полноватую фигуру, оголяя при этом всё, что только было можно: спину, плечи, руки… Спереди вырез был настолько глубок, что казалось, её тяжелые груди, того гляди, выпадут, что, в общем-то, создавало некое приятное ожидание среди мужской половины зала…

Маша забегала на несколько минут в перерывах, трепалась с официантами, успевала выпить рюмку-другую и снова убегала. Вечером, после выступления они отправлялись к ней домой.