Безуспешно пытался он пристроить свою военную амуницию, но никому она задаром была не нужна… Дима проклял своих московских советчиков — одна шинель заняла у него в сумке кучу места. Кто сказал, что она тут в цене?! Голову тому отвернуть!

Дмитрий обошёл все без исключения военные магазины — никто не заинтересовался… Наконец, один поляк-перекупщик нехотя взял всё разом — шинель, фуражку, китель, значки, кокарды, ремень — за сорок долларов… Дима был несказанно рад!

Шёл шестой месяц его пребывания в Штатах, заканчивалась виза, дальше он оставался на нелегальном положении… Не раз и не два, а очень часто подмывало Диму уехать домой, сбежать из этого ада… Но его загранпаспорт был у Фимы, а Дмитрий был лишь бесправный и беспрекословный исполнитель Фиминых желаний, одно слово — "шестёрка"…

Три раза передал юноша письма домой с заезжими москвичами. Неизвестно, дошли ли они, поскольку Дима в ответ не получил пока ни одного…

Письма были оптимистичными, насколько это было возможно в его положении. В одном он передал красивую открытку с видом на Манхэттен для Алёны, где обещал пригласить её в гости на следующий год. Эту открытку Дима украл у уличного продавца. Да, теперь он не гнушался даже этим!

Раньше за ним никогда не наблюдалось таких замашек мелкого воришки, "шкодника", как сказал бы Фима. Но теперь жизнь заставила юношу завести новые привычки: так он никогда не выходил из супермаркета с пустыми карманами. Дима засовывал туда всё, что могло поместиться: яблоко, йогурт, иногда банку супа или паштета… Но всё это было не так рискованно, как то, что он проделывал по вечерам, когда у Фимы собирались гости.

Бывало, что кто-нибудь из них по рассеянности оставлял бумажник в куртке или плаще в прихожей, что давало юноше прекрасный шанс потрясти растяпу. Он брал немного, так, чтобы было незаметно: иногда всего пару квотеров, иногда перепадала десяточка долларов — в зависимости от содержимого бумажника… Дмитрий страшно боялся быть пойманным — Фима бы этого не простил!

Так за полгода накопилась довольно изрядная сумма: две тысячи баксов. Конечно, не так уж много, но и не мало! Деньги Дима хранил в банке. Дома, в своей коморке, оставлять было не безопасно. К тому же, было трудно бороться с желанием их потратить. Как только накапливалась очередная сотня, Дима шёл в банк и клал их на счёт, по которому, к тому же, начислялись проценты, к сожалению, пока совсем мизерные, но всё-таки!

Сколько же он должен Фиме? Всё чаще мучила эта мысль юношу. То, что не тыщу и не две, это было и ослу ясно, но всё же сколько? Пять? Десять?