– Может быть, мы можем поехать в Колберт и поплавать там как-нибудь вечером, – сказала я, стараясь вернуть разговор в прежнее русло. Я решила рискнуть и добавила: – Только мы.

Эти слова должны были произвести какой-то эффект. Но Абигейл опустила голову и продолжала есть. Мама сказала, что не уверена, открыт ли пруд для купания.

– Им владеет какой-то фермер, насколько я помню, – продолжала она. – С тех пор как открыли городской бассейн, я не слышала, чтобы люди ездили купаться на пруд.

– Знаете что? – начал отец. – Разговор о ночных купаниях навел меня на одну мысль. Как вы относитесь к тому, чтобы поесть мороженого? Это поможет нам немного охладиться.

Наша семья, сколько я себя помню, никогда не ходила есть мороженое. В детстве мы с Роуз иногда просили мороженого, но нам всякий раз читали лекцию о том, что не стоит платить лишь за то, что какой-то мальчишка наполняет вафельные рожки мороженым. Вместо этого мама доставала тарелку шербета из холодильника или делала фруктовое мороженое, когда хотела нас побаловать.

В ту ночь мама заметила, что у нас в холодильнике есть и шербет, и фруктовое мороженое, так что нет нужды отправляться в кафе. Однако отец неожиданно возразил:

– Нам будет полезно выйти из дома. Иначе мы потеряем сознание от жары или комары съедят нас живьем.

– А как насчет… – Мама замолчала, но отец понял.

– Абигейл, – сказал он, поворачиваясь к девочке. – Как тебе нравится такая идея?

Ее тарелка вновь опустела. Неужели она снова попросит добавки? Однако она лишь посмотрела на наши с Роуз фотографии, словно видела на них то, что не замечали другие.

– Я могу остаться дома одна, – сказала она.

Я услышала все, что хотела. Отодвинув стул, я взяла свою тарелку, чтобы ополоснуть ее в раковине, затем подняться к себе и запереть перед уходом дверь. С тех пор как Пенни посадили в клетку, а Роуз уехала, с моими лошадьми ничего не случалось, но я не хотела рисковать.

– Ты неправильно меня поняла, – между тем продолжал отец. – Я спросил, не хочешь ли ты поехать с нами.

– Сильвестр, – вмешалась мама. – Я думаю, будет лучше…

– О, это очень мило, мистер Мейсон. Но я бы не хотела вам мешать.

– Не нужно так говорить. Мы рады, что ты живешь с нами.

Может быть, мама не сказала отцу о предупреждении Альберта Линча – девочка может вести себя совершенно нормально или почти нормально – а потом резко меняется. Или мама ему говорила, но он решил, что лучше знает, как следует поступить. Так или иначе, даже если никто не вспомнил слова Альберта Линча, они вращались у меня в сознании, точно лопасти оконных вентиляторов. В тех немногих случаях, когда я находилась рядом с Абигейл, она ни разу на меня не посмотрела – во всяком случае, прямо. Я этого не понимала до того момента, пока она не подняла глаза и не взглянула на меня в первый раз. Мне показалось, что диковинный ядовитый цветок раскрывает свои лепестки и поворачивается ко мне. Абигейл подняла от тарелки свои дикие голубые глаза и направила их на меня, продолжая говорить с отцом все тем же безмятежным голосом.