Глава сорок вторая
— Мои поздравления, — сказал адвокат, когда Мэтью сошел вслед за ним по лестнице. Кипперинг, тяжело глядя из-под отечных век, стоял в неверном круге света. — Я так понимаю, что вы ходили к преподобному Уэйду. Он не стал мне говорить, что у вас случилось, но влияние вы явно оказали.
— Рад был помочь.
— Вы абсолютно уверены, что хотите закрыть эту дверь?
— Да.
Перед тем как спускаться вниз, Мэтью закрыл за собой дверь наверху. Он не хотел, чтобы им помешали пришедший Поллард или Фитцджеральд, вернувшийся с поручения, придуманного на ходу — только чтобы его сплавить.
— В последний раз, когда вы тут были, — напомнил Кипперинг с напряженной улыбкой, — вы хотели все двери оставить открытыми. Я думал, что вы меня, может быть, боитесь. Не хотите ли чуть больше света?
— Никогда не против, — ответил Мэтью, снимая треуголку и кладя ее на штабель коробок.
Кипперинг отошел на несколько шагов, нагнулся и пошарил в развале старой конторской мебели. Оттуда он извлек фонарь на две свечи и зажег их фитили от той, что держал в руках. Потом потянулся и повесил фонарь за ручку на крюк на потолочной балке, между собой и Мэтью.
— Ну вот, — сказал он, когда свечи разгорелись. — К вашим услугам. Так что вы хотели видеть?
— На самом деле, — ответил Мэтью, — только вот эти ступени.
— Да? И что в них такого особенного, чего не вижу я?
— Они
— Мою… бабушку…
— Да, имя, — сказал Мэтью отчетливо. — Как ее зовут?
Кипперинг начал было говорить, но и он, и Мэтью знали, что это имя будет ложью. Может, если бы Кипперинг не так устал, или был не так болен, или не так оглушен выпивкой, он бы соврал легко и непринужденно. Но сейчас не видел в этом смысла. И рот, готовый что-то сказать, медленно закрылся.
— Вы не помните имя вашей бабушки? И я имя своей не помню. У нас, сирот, это общая черта, мне кажется.
Кипперинг глядел в пламя свечи.
— Рассказать вам одну повесть? — спросил Мэтью. — Вообще-то она трагична. Но в ней есть надежда, и я верю, что вы ее увидите.