— Я дал клятву. И сдержу ее, несмотря ни на что.

— Да пусть заходит, — вмешалась Элизабет со сладковатой улыбкой. — Она его не укусит. Пока. И, пожалуйста, закройте уже дверь, пока я тут в ледышку не превратилась.

У Джулиана было такое выражение лица, словно он всерьез взвешивает аргументы в пользу того, чтобы окончательно простудиться на козлах возницы и перетерпеть боль в спине. Это было явно более мудрым решением, чем провести хоть несколько минут в замкнутом пространстве с Дикаркой Лиззи. Однако он решил отринуть мудрость и в угоду пульсирующей болью спине забрался в карету.

— Просто держи колеса на дороге, — мрачно сказал он, прежде чем закрыть дверь и оставить нью-йоркского решателя проблем наедине со снежной круговертью.

Мэтью убрал пистолет за пояс бриджей и схватился за ручку, чтобы подняться на место возницы. Отсюда пейзаж казался совершенно бескрайним, а четверка коней, готовых тянуть карету, отчего-то внушала страх. Джулиан оставил поводья привязанными к ручке рядом с сиденьем. Морщась от снега, летящего в лицо, Мэтью взял поводья и устремил взгляд вперед, на дорогу, изгибающуюся вправо и тянущуюся меж лесными насаждениями. Он понятия не имел, как далеко им удалось отъехать от Лондона, но размышлять было бесполезно — как и сидеть без дела. Чем дальше им удастся убраться от этого города, тем лучше.

Он щелкнул поводьями, издав неуверенное:

— Гип-гип!

Лошади не сдвинулись с места. Он попробовал снова:

— Гип-гип!

Два скакуна фыркнули, выпустив в воздух насмешливые облачка пара. Один встряхнул головой, словно говоря «нет», а четвертый просто стоял без движения, как огромная статуя каштанового цвета. Мэтью вспомнил, что говорили некоторые возницы, потянул за поводья сильнее и закричал:

— Нннннно!

Кони издали раздраженный фыркающий звук и рывком дернули экипаж с места. Почувствовав, с какой силой натянулись поводья, Мэтью вообразил, как будут болеть его спина и руки после нескольких часов такой езды. Тем не менее, экипаж тронулся. Он двигался не очень быстро, но все же двигался, и Мэтью попытался по возможности расслабиться на задеревеневшей от холода подушке. Миг спустя он понял, что натяжение поводьев не позволит ему этого сделать ни на минуту. Казалось, не возница, а кони управляли экипажем — и, похоже, они прекрасно об этом знали.

Позволив себе повиноваться воле ретивых животных, Мэтью погрузился в размышления об истории Элизабет Маллой — и обо всем, что подвело их с Джулианом к этому моменту. Он вспомнил, как Элизабет сказала, что случившееся с нею едва не уничтожило и не разрушило ее, и решил, что если и встречал в своей жизни людей с разрушенной судьбой, то это была именно она.