- Я сказал уже, что готов, - угрюмо пробормотал да, садясь за стол. - До сих нор все шло как по маслу. Мои люди, знавшие меня по здешней работе, собраны и следуют за мной караваном.

- Отлично! - опять произнес индус.

- Мы можем, значит, объявить заседание Анти-Коминтерна открытым. Мистер Лебер, приступите к докладу.

Толстяк в одежде афганца вынул шифрованный листик.

- Господа, - произнес он металлическим голосом, - прошло всего два месяца с того момента, как сорок два юриста оформили нашу борьбу с Коминтерном знаменитым принципом: церковь против государства. Этим ходом мы сделали блестящий маневр, создав против Коминтерна, за который не отвечает Советский Союз, организацию, за которую тоже не отвечает наше правительство и которая, так сказать, даже действует по отношению к нашему, правительству во вред. Сколько вы помните, использовать в этом духе христианство оказалось в высшей степени опасно. Некультурные и примитивные колониальные народы стали воспринимать проповедь христианства слишком банально, делая его, подобно тайпингам, левеллерам и прочим историческим сектам, даже пособником для революционных настроений. Вследствие этого объединенное заседание князей церкви под председательством архиепископа Кентерберийского пришло к мысли о создании колониальной религии. Так возник кавендишизм.

Толстяк сделал глубокий поклон в сторону рассеянного Мартина Андрею и продолжал:

- В настоящее время дело кавендишизма приобрело прочную базу. Миллионы магометан согласны собраться под его флаг. Сунниты примирятся с шиитами. Египет протянет руку Индии. Головка всего движения будет всецело в наших руках, тем более, что святые места… святые места…

Здесь мистер Лебер ведал, взял длинное перышко и указал на карту, висящую над его креслом все взгляды впились в красный кружок, отмеченный им.

- Дорога меж Бассорой и портом! Ковейтом. Колодец у Четырех долин. Эдле-Кум-Джере, - произнес он медленно, - вы видите, зона незыблемого нашего влияния. Сцепка всего магометанства в удобном практическом узле… Вот это место мученичества пастора Мартина Андрью и чуда Кавендиша!

Мартин Андрью вздрогнул и поднял голову. На этот раз он не встретил ни одного взгляда. Все глядели, на карту.

- Великая и незабываемая сцена,- продолжал Лебер, - подготовляется нами в глубочайшей тайне. Конечно, если б мы могли действовать как художники, пригласить какого-нибудь Гриффитса, обучить тысячи статистов, заказать бутафорию, - это произвело бы на туземцев чарующее впечатление. Но, господа, наши - единственные актеры - человеческая стихия. Наш единственный режиссер - вот эта карта и радиотелефон в кабинете сэра Кокса. Наша единственная опора - честное слово пастора Мартина Андрью.