«Вдох. Раз, два, три. Выдох. Раз, два три», – мысленно считала она, злясь на себя. Глупо так нервничать!

Чтобы как-то отвлечься, она вспоминала вчерашний разговор с бабушкой.

«Если тебя пригласили во второй тур – значит, ты им понравилась! – сказала ей бабушка. – Не думай о пробах как о сложном экзамене или о каком-то ужасном испытании. Никто там тебя не съест. Ты им уже понравилась, и теперь твоя задача – понравиться им ещё больше. Просто будь милой и будь собой! – Бабушка улыбнулась и добавила, хитро прищурившись: – Но если надо быть гадкой, то не стесняйся – будь! – Сара удивлённо взглянула на бабушку, и та рассмеялась: – Когда я начинала работать в театре, нас было много, танцовщиц. А ролей мало. И некоторые девчонки готовы на всё, чтобы получить роль. Я никому не делала гадостей, но видела, что творили другие. И пару раз пострадала сама. Я вовсе не призываю тебя делать кому-то гадости, но ты должна знать, что такое бывает. И не слишком сочувствовать своим соперницам. Ты же не знаешь, что у них на уме. Иногда надо быть жёсткой… даже безжалостной». – И бабушка рассказала Саре немало кошмарных историй. Например, дублерши в театре поливали лестницу маслом, чтобы актриса из основного состава упала и не смогла выступать – и тогда у кого-то из них будет шанс выйти на сцену вместо неё.

Сара по-прежнему нервничала, ощущая внутри какую-то странную пугающую пустоту, но мысли о бабушке всё-таки помогли ей чуть-чуть успокоиться. Она снова взглянула на часы. Уже двенадцать двадцать девять! Сара с тревогой взглянула на плотно закрытую дверь студии. Эми уже должна была выйти. Мистер Лессинг говорил, что в перерывах между прослушиваниями люди из театра минут пять-семь будут совещаться. Сара подумала, что, наверное, они просто немного запаздывают с расписанием из-за того, что им пришлось перейти в другую студию.

Кстати, странно, что пианино расстроилось прямо посреди проб. В школе всегда очень строго следят за состоянием музыкальных инструментов – а как же иначе?

Сара прошлась взад-вперёд по коридору, стараясь дышать ровно и глубоко. Она проговаривала про себя слова песни, которую будет петь, и вспоминала советы, которые ей давали перед прослушиванием, но мысли опять и опять возвращались к Лизбет. Она так сильно переживала поначалу, прямо-таки дёргалась от волнения – и это странно. Совсем на неё не похоже. После первого тура проб, когда она, по её собственному утверждению, была сама не своя и поэтому накричала на Сару, она и то так не нервничала. Действительно странно…

А вдруг это всё неспроста? Вдруг Лизбет задумала какую-то гадость вроде тех, о которых рассказывала бабушка?! Сара вспомнила, что когда она посочувствовала Лизбет, та сразу же успокоилась… Когда поняла, что Сара ей поверила?.. Сара оглянулась на дверь студии, но открыть её не решилась. Если Лизбет всё же сказала правду, она помешает прослушиванию Эми. Хотя, может быть, прослушивание у Эми давно закончилось… на другом конце школы?!