— Бабушка! Елизар Николаич! — позвал он, высунувшись из люка. — Скорей, скорей, не мешкайте! В подполье, все в подполье полезайте! Мишук! — крикнул он, уже выбравшись из подполья весь. — Давай сюда бабушку!

Мишук тоже вспомнил про люк в подполье и, не медля ни минуты, потащил бабушку Елену к люку. Николка с Жорой ухватились за капитана Стаматина и запихали его в подполье вслед за бабушкой. Капитан пробовал было сопротивляться, но силы в нем не было никакой, и он скользнул вниз по лестнице, как тюфяк, набитый соломой. Вслед за капитаном Стаматиным в люк полетели одеяло из лоскутков и прочие бабушкины пожитки, потом куль с провизией, а за ним в подполье шмыгнули Жора и Мишук. Вражеские кони уже закружились на площадке перед часовней, а в самой часовне заиграли зловещие отсветы — факелов и черные тени запрыгали… И только тут Николка, нырнув в подполье, накрыл над собою люк куском доски.

В подполье было гадко, липко, сыро. Крысы с визгом бросались из стороны в сторону. Слышно было, как тихо всхлипывает сквозь платок бабушка Елена. Тяжело, с присвистом, дышал капитан Стаматин. Ребятам под ноги попадались какие-то черепки и обломки — что такое, не понять было. Темень была в подполье — ни зги не видать! Но все сразу умолкло, бабушка перестала плакать, капитан Стаматин затаил дыхание, даже крысы как будто пропали куда-то. Вверху в часовне раздался топот шагов, звон шпор и бряцание оружия. Сквозь щель в доске, которою Николка накрыл люк, прорвался на один миг лучик света от факела и пропал. Сердитые возгласы, похожие на ругань, а вслед за ними раскатистый смех гулко отдались под сводами пустой часовни. Кто-то стал носками сапог разметывать доски в кладовке, и у Николки зашевелились на голове волосы. Он скрючился на верхней ступеньке лестницы у самого люка и готов был тотчас же скатиться вниз, если только доска, которою он накрыл люк, будет отброшена в сторону. Но случилось как раз обратное.

Николке слышно было, как на доску, прикрывавшую люк в подполье, упала другая доска, за ней — третья, потом еще и еще… Видно, целая груда досок уже нагромоздилась над люком, даже голоса наверху стали едва слышны.

— Хорошо! — шептал Николка. — А ну-ка, еще! Давай дальше!

И, словно по Николкиной команде, кто-то наверху лупил ногами по доскам и швырял их руками; и над люком, должно быть, досок этих уже выросла прямо гора.

— Валяй! — хихикал Николка, потирая в темноте руки. — Поддай еще, ногастый чорт!

Однако раз, другой, десятый, но ногастый чорт, орудовавший там, наверху, над головой у Николки, наконец не послушался Николкиного приказа. Зачем понадобилось ему переворошить там все доски? Что он там искал? И нашел ли то, что так старательно разыскивал, или, наоборот, убедился, что оставленного здесь уже теперь не найти? Но только он перестал работать руками и ногами и громоздить над люком доски одну на другую. Никодка еще прислушался к наступившей вдруг тишине и спустился по лестнице вниз.