Такие у нас не приживаются, сказал отец.

Много людишек — хорошо, как раз то, что нужно.

Озеров переписывал участников экспедиции, проверял снаряжение, раздавал советы. На шее у него болтался гигантских размеров свисток, выполненный в технике гжели, иногда он в этот свисток посвистывал — то ли от радости, то ли с целью взбодрения окрестностей.

Олигарх уездного разлива.

Рядом с планшеткой шагала Родионова. Вид у неё был важный и счастливый, одета по-туристски, свисток, правда, обычный, физкультурный. Катька тоже переписывала поголовье, тоже проверяла снаряжение и раздавала советы.

Остальные занимались кто чем. Большая часть жевала какие-то бутерброды, варёные яйца и редиску, чуть справа, возле дискового ларька, весьма удачно расположилась бабулька, она всегда семечками и петушками торговала, но как звать её, я не знал.

Упырь тоже жевал, я его сразу увидел. Наши все по большей части в камуфляже, а Упырь в чём-то таком оранжево-фиолетовом, этакая клякса в болоте. Он меня не увидел пока, к счастью.

А я расположился так, чтобы Катька наткнулась на меня. И она наткнулась.

— Фамилия? — спросила не глядя.

— Да ладно, Кать… — примирительно сказал я. — Чего ты?

— Ты как тут? Сам или на службе?

Катька кивнула в сторону Упыря.

— Слащёв, — сказал я.

— Что?

— Слащёв моя фамилия. Через «ё», пожалуйста, я в ёфикаторы вступил.

— Ёфикатор, блин… — Катька вписала меня в положенную графу и отправилась дальше.

— А снаряжение? — спросил я вдогонку. — Проверять не будешь?

— Сам проверяй, — даже не оборачиваясь.

Ну-ну. Пускай, пускай. Я лениво закинул за плечо рюкзак и направился к Упырю.

Упырь сидел на рюкзаке, пил кофе из пузатой металлической чашки. Грелся.