– Даже если бы деньги были здесь, – сказал Клаус, – вряд ли вы доживете до того, чтобы ими воспользоваться.

– Маккиав, – выпалила Солнышко, что означало – «ваше интриганство здесь бессмысленно».

Граф Олаф поднес к губам раковину, и Бодлеры заметили, что он весь дрожит.

– Тогда лучше я останусь тут, – хриплым голосом ответил он. – Я слишком много потерял, чтобы жить дальше, – моих родителей, любимую, приспешников, кучу денег, которых я не заработал, и даже лодку с моим именем.

Дети переглянулись, вспоминая, как они плыли вместе с ним в лодке и как им пришла в голову мысль столкнуть Олафа за борт. Если бы он тогда утонул, медузообразный мицелий не стал бы угрозой для острова, хотя смертоносный гриб все равно рано или поздно вынесло бы на берег, и если бы злодей погиб тогда, сейчас некому было бы помочь Кит Сникет и ее ребенку.

Вайолет встала коленями на песок и схватила злодея за плечи обеими руками.

– Нет, мы должны жить дальше, – сказала она. – Сделайте хоть одно доброе дело в жизни, Олаф.

– Я сделал уйму добрых дел за свою жизнь, – зарычал он. – Однажды приютил трех сирот, и несколько раз рассматривалась моя кандидатура на получение престижных театральных премий.

Клаус тоже встал на колени рядом с сестрой и поглядел негодяю прямо в его блестящие глаза.

– Вы же и сделали нас сиротами. – Он впервые произнес вслух тайну, которую трое Бодлеров с давних пор скрывали в своих сердцах.

Олаф на миг закрыл глаза, сморщив лицо от боли, а потом медленно обвел взглядом всех троих детей по очереди.

– Вы так думаете? – наконец произнес он.

– Мы знаем это, – подтвердила Солнышко.

– Ничего вы не знаете. Вы все те же, что были, когда я вас увидел в первый раз. Думаете, в этом мире можно победить, имея всего лишь сообразительную голову, кипу книг и вкусную еду от случая к случаю? – Олаф влил себе в отравленный рот последний глоток сердечного и отшвырнул раковину в сторону. – Вы в точности такие же, как ваши родители.

И тут дети услышали стон с берега моря.

– Вы должны помочь Кит, – сказала Вайолет. – Сейчас родится беби.

– Кит? – повторил Граф Олаф.

Молниеносным движением он выхватил из кастрюли яблоко и яростно впился в него зубами. Он жевал, морщась от боли, а Бодлеры слушали, как успокаивается его хриплое дыхание, по мере того как на ядовитый гриб оказывает свое действие изобретение их родителей. Олаф откусил еще кусок и еще, а затем со страшным стоном поднялся на ноги.

И тут дети увидели, что одежда у него на груди пропитана кровью.

– Вы ранены, – сказал Клаус.