Я подождал, когда отец понемногу угомонится, и начал разговор издалека.

— Тебе Мария Гавриловна велела кланяться, — говорю.

— Какая Мария Гавриловна?

— Зотова.

— А, это у которой с сыном что-то случилось?

— Ничего, — говорю, — с ним не случилось. Объехал на пароходе полсвета, теперь на железной дороге работает кочегаром. Доволен. На паровозе, говорит, лучше. Не то что в море!

— Да уж, конечно.

— Только не каждого туда и берут, — говорю. — Я, помню, хотел на железную дорогу хотя бы путевым ремонтным рабочим устроиться — не взяли. Сказали, что только членов профсоюза железнодорожников принимают. Это законно, по-твоему? Чтоб стать членом профсоюза железнодорожников, надо на железной дороге поработать, а чтоб поработать на железной дороге, надо членом профсоюза железнодорожников быть. Заколдованный круг!

— Ну, на железной дороге свои правила, — сказал отец. — У членов профсоюза железнодорожников привилегии. Бесплатный проезд, например. Напринимай всех в профсоюз, а потом катай всех бесплатно!

— Ну и получили пилюлю! — говорю. — Паровозов в Швеции накупили. Машинисты требуются, кочегары, а их нет. Вот и стоят паровозы без дела…

— Какая чепуха!

— Вот тебе и чепуха! — говорю.

Мать вмешалась.

— Ты бы пошел, — говорит. — Хотя, — она махнула рукой, — тебя не возьмут.

— Это почему же? — вскинулся отец.

— От тебя винищем за версту разит. Разве пьянице паровоз доверят?

— Какой же я пьяница? Если выпью когда, то разве что для компании.

— Все алкоголики так говорят.

— Ну вот, я уже алкоголик! Я член профсоюза железнодорожников. Меня не имеют права не взять.

— Какой же ты член?