В точности как сейчас, подумала Тамар.

— Скажи… а ты захочешь прийти на мое выступление?

— Еще бы. Конечно. Только тебе придется сначала мне все объяснить.

— Не волнуйся, я тебя подготовлю.

Асафу захотелось попросить, чтобы она спела прямо сейчас. Для него. Но он струсил, черт возьми, опять струсил!

Время от времени один из них вставал и шел проверить, в порядке ли Шай. А оставшийся чувствовал, как его тело тоскует по прикосновению другого. Динка вела себя нервно — потявкивала, принюхивалась. В зарослях теребинта явно что-то творилось, но Тамар с Асафом целиком ушли в собственные ощущения и переживания. Позже, когда все закончилось, они долго еще поражались, как могли настолько оглохнуть и ослепнуть, что не заметили очевидного.

В какой-то момент они случайно прижались друг к другу затылками. Тамар спросила, не колется ли ее ежик, и Асаф ответил, что ежик совсем не колючий. И рассказал, как изумился, увидев ее остриженной, ведь Теодора описала ее очень лохматой. Тамар спросила, нравится ли ему так, и он ответил, что да, нравится.

— Правда нравится?

Тогда Асаф сказал, что ужасно нравится, и вообще для него неважно, есть у нее волосы или нет, потому как она по-любому красивая. Ужасно-ужасно-ужасно красивая. И замолчал, потрясенный собственной развязностью.

Динка снова залаяла, на этот раз громко. Тамар ощущала его тяжелую голову на своем затылке. Наслаждение было почти непереносимым. Она чуть не вскочила, чуть не убежала, испугавшись за будущее — что, если чары рассеются, когда они покинут пещеру? Она прижималась к нему, пока жар его тела не растопил все острые льдинки, застрявшие в ней, пока тепло не разлилось по всему ее телу. Это — реальность, думала Тамар, мои фантазии сейчас соприкасаются с реальностью, и я почему-то до сих пор жива. Асаф спросил, чего она так тяжко вздыхает, и она ответила, что ничего.

— Я хотел тебя попросить… то есть я не решился спросить…

— Что? Спрашивай! — Голос за его спиной был мягким и певучим.

— Спой мне!

— А, это…

Тамар даже не стала выпрямляться, чтобы не отрываться от его тела. Она запела легко и непринужденно, не стараясь произвести на Асафа впечатление. Голос звучал как-то иначе, и она не понимала почему.

Они сидели, закрыв глаза. Спина к спине.

Тамар пела тихо, исследуя свой изменившийся голос. Из него словно исчезли детская прозрачность и чистота, но появилось нечто новое, которому она никак не могла подобрать определения.

Внезапно Динка вскочила и беспокойно забегала, громко взлаивая.

— Наверное, в кустах какой-нибудь зверек, — сказал Асаф, когда Тамар замолчала.