— Вовка! Смотри!

Вовка встал рядом со мной и прочитал шепотом:

— Кошкарбай Маулетович Сарсенов. Тысяча девятьсот девяносто второй — две тысячи пятнадцатый…

Не знаю как Вовке, но мне сразу же стало казаться, что на нас кто-то смотрит одновременно и сзади, и справа, и слева. Вовка тоже стал оглядываться по сторонам.

— Вовчик, — сказал я тоже шепотом. — Пошли-ка отсюда. Мне уже пофиг до твоего спора. Жуткое, блин, место, в натуре.

— Тихо! — сказал Вовчик и схватил меня за руку. — Смотри!

Я взглянул туда, куда показывал Вовка. Волосы на моей голове, руках, ногах и пятках зашевелились от ужаса. Я не видел ничего более жуткого за всю свою долгую жизнь. Из-за оградки могилы показалось что-то белое и стало подниматься! Вдруг это белое резко прыгнуло вверх и издало утробный адский звук: «Аррр!» Мы с Вовкой выдали душераздирающий визг, который, сто пудов, разбудил не только Кошкарбая, но и всех его соседей. Не помню, как мы оказались уже на противоположной стороне лога, там, где нас ждали наши сельские друзья.

— Стойте!

— Да остановись ты!

— Все нормально, пацаны! Это Лёха был, в простыню одетый!

Когда я пришел в себя, я увидел перед собой смеющееся лицо Чинги. «Олжик! Олжик! Это я — Чинга! Приём!»

Нас с Вовкой трясли, обнимали, хлопали по спине, заглядывали в лицо.

— Это Лёха был! — говорил Чинга, показывая на Лёху, который стоял, улыбаясь, с простыней в руке. — Извянки, пацаны, если сильно напугали…

— Да ладно, — сказал Вовка, нервно улыбаясь. — Только сухие штаны принесите.

Громогласный хохот был ответом его шутке.

Как мы ходили рыбачить

Как мы ходили рыбачить

На следующий день мы проснулись поздно. Солнце уже поднялось высоко и принялось будить нас, то пуская зайчиков в лицо, то обжигая пятки, торчащие из-под одеяла. Вовка заворочался, чихнул и проснулся.

— Смотри, пацаны прикольные фотки прислали, — сказал Вовка, показывая мне фотки из VK.

На фотках наши друзья позировали, по очереди надевая белую простыню с прорезями для глаз и пугая друг друга.