Ленинград красится и пудрится, но люди делаются все хуже и хуже. Я отдаю в починку обувь и костюм. Стою в очереди. Каждая третья баба (есть и мужчины такие) привередничают по совершенным пустякам и устраивают грандиозные скандалы. Как много толстых женщин, которые в вагоне, сидя, широко расставляют колени, а на лице написано: ты только поговори со мной, я тебе покажу! Я всегда права!

А у нас около дома цветы (это моя забота). Невиданный по красоте и обилию цвета и по аромату душистый горошек, огромные и сочные настурции, душистые, нежные бархотки и другие цветы — все обильно цветет и благоухает, благодарит меня за уход и работу.

Да, несмотря на всякие неладности, жить еще можно, и жить стоит. Передай мой сердечный привет Евдокии Ивановне и Татусе! Грибов в этом году, наверное, не будет, ходят ли они по грибы? И что они делают, если не ходят?

Твой Воля.

* * *

(В Тарусу)

15.VIII.67.

Дорогой мой друг! Я в городе, чтобы поработать над своей статьей и помыться в ванне. Была маленькая надежда получить от Тебя письмецо, но я утешаюсь тем, что скоро увижу Тебя лично. Сегодня у меня знаменательный день: я отвез нашему заву письмо с сообщением о своей отставке. Официальное заявление декану последует несколько позже. Я свободный человек!

Чувствую себя не совсем хорошо — не знаю, поправлюсь ли вообще. Впрочем, это меня не волнует. Я благодарен судьбе за все, что мне еще дано: за небо, за лес, за детей, за то, что еще живу, дышу и могу любить многих людей.

Я под впечатлением ужасного события: мы всей семьей (т. е. жена, внук и я) были в летнем цирке. Артистка, молодая и изящная, вознеслась под купол, но сорвалась и грохнулась на землю. Ни крика, ничего. Без сознания ее унесли. Я никогда больше не пойду в цирк. Мне это было нужно — я шел для клоунов, чтобы изучить приемы комизма, — но все было пошло и бездарно. Были разные другие великолепные по мастерству номера, но смотреть их уже не хотелось.

Впрочем, я понимаю, что предаваться угнетенности не следует, что каждую минуту люди гибнут, тонут (был ужасный шторм), страдают и мучаются, но что надо жить. Но отделаться от впечатления не могу.

Скоро я поеду в Москву для переговоров о переиздании своей «Морфологии»[222]. Это я еще могу. Побываю у Элички. Она проездом была здесь, спрашивала про Тебя.

Письмо немножко бессвязное и разбросанное. Пишу я для того, чтобы мысленно побыть с Тобой — это главное.

Передай привет Евдокии Ивановне и Таточке. Когда я приеду, я их спрошу, сделал ли Ты это!

До свидания осталось две недели. Вряд ли я еще соберусь написать Тебе. До скорой встречи!