Престон, выйдя из своей комнаты, увидел дымок, поднимающийся из вестибюля. Спускаясь по ступенькам лестницы, он услышал еще два громких хлопка. «Звук последнего выстрела был громким и отчетливым, – рассказывал он. – Я понял, что стреляли из револьвера». Этот звук, по его словам, «был похож на взрыв в люке».

Вбежав в прихожую, он обнаружил отца, лежащего на спине в окружении слуг; в воздухе стоял запах пороховой гари. Но крови было очень немного. Бросившись к отцу, Престон закричал: «Папа, ты не ранен, правда?»

Мэр сам ответил сыну. «Да, – сказал он. – В меня стреляли. Я умру».

С улицы прозвучали еще три выстрела. Кучер выстрелил из своего револьвера, чтобы привлечь полицию, затем выстрелил в Прендергаста, и Прендергаст выстрелил в ответ.

На шум выстрелов прибежал один из соседей, Уильям Дж. Чалмерс, который подложил под голову Гаррисона снятое с себя и сложенное вчетверо пальто. Гаррисон сказал ему, что пуля попала ему в сердце, но Чалмерс не поверил словам мэра. Крови почти не было видно.

Они даже поспорили.

Чалмерс успокаивал Гаррисона, уверяя его, что его сердце не затронуто пулей.

«А я говорю, что пуля у меня в сердце, – резко оборвал его Гаррисон. – Это моя смерть».

Через несколько мгновений его сердце перестало биться.

«Он умер рассерженным, – сказал Чалмерс, – из-за того, что я ему не поверил. Даже в смерти он оставался убедительным и властным».

* * *

Прендергаст пришел в ближайший полицейский участок, расположенный на Дисплейнс-стрит, и, обратившись к дежурному сержанту О. З. Барберу, спокойным голосом объявил: «Закрывайте меня; я тот самый человек, что только что убил мэра». Сержант отказывался верить ему до тех пор, пока Прендергаст не протянул ему револьвер, от которого все еще исходил сильный запах пороха. Осмотрев барабан, Барбер обнаружил, что четыре гнезда подряд пусты, а в пятом еще находится патрон. Шестое гнездо тоже было пустым.

Барбер спросил Прендергаста, почему он застрелил мэра.

«Потому что он не оправдал моего доверия. Я поддержал его предвыборную кампанию, и он за это обещал назначить меня на должность муниципального юрисконсульта. Но он не сдержал своего слова».

* * *

Выставочная компания отменила церемонию закрытия. Не будет «Юбилейного марша» [215], не будет высадки Колумба, не будет выступлений Харлоу Хигинботэма, Джорджа Девиса, Берты Палмер; не будет вручения наград, не будет похвальных слов в адрес Бернэма и Олмстеда, не будет «Салюта Колумбии» [216]; не будет массового исполнения «Доброго старого времени» [217]. Вместо всего этого церемония закрытия будет представлять собой мемориальное собрание в «Фестивальном зале». Начали входить приглашенные, органист, сидевший за органом с гигантскими трубами, заиграл «Похоронный марш» Шопена. В зале было так холодно, что распорядитель объявил, что мужчины могут не снимать шляпы.