Вот так выглядели в галантном XVIII веке доклады об успешной диверсионной акции разведчика за рубежом. Это письмо многое говорит о графе Орлове в плане его нравственных качеств. То, что он хвалится победой над дамой и явно завышает степень опасности для себя лично по поводу возможности быть «застрелену или окормлену ядом», это понятно. Как и то, что успешно проведенную операцию Орлов использует как предлог для долгожданного возвращения на родину из своей средиземноморской командировки. Но вот его преувеличенное самобичевание с «рабской должностью», все эти «счастливым сделался» после обмана поверившей ему и полюбившей его женщины — все это отдает той же злобной иронией, как и письмо 1762 года из Ропшинского замка, где «урод сильно занемог и вот-вот умрет». Дипломатом и разведчиком по меркам своего века Орлов был выдающимся, диверсантом Екатерины тоже умелым. Но тень цареубийцы и похитителя женщины витала затем над ним до конца жизни. И сам он, по некоторым свидетельствам, в старости мучился в ночных кошмарах этими образами загубленных им людей: настоящего Петра и фальшивой дочери Елизаветы.

После допросов в Тайной канцелярии — а сам Алексей Орлов принимал активное участие в следствии о заговоре Таракановой — самозваная претендентка на престол была заточена в одиночку Петропавловской крепости. Здесь она умерла в камере в декабре того же 1775 года, по одной версии — угасла от болезней и плохого содержания (некоторые исследователи убеждены, что к ней в крепости применяли и пытки, хотя свидетельств этому в материалах ее дела нет), по другой — отравлена людьми из Тайной канцелярии по приказу императрицы Екатерины.

Часть историков отстаивают версию о том, что истинная дочь от тайного брака императрицы Елизаветы и бывшего украинского пастуха Алексея Разумовского все же существовала, и именно ее именем прикрылась Тараканова. Сама Тараканова (которая сама себя этой фамилией никогда не именовала, хотя именно под ней осталась в русской истории, это была якобы фамилия ее приемного отца майора Тараканова, вывезшего «дочь царицы» из России в Европу через Персию) на следствии своего истинного имени не открыла, называясь дочерью русских эмигрантов, выросшей в приемной французской семье и не знающей своей настоящей фамилии. Сначала она заявляла следствию, что она все же дочь императрицы Елизаветы. Затем скорректировала свои показания, что сама она в том не уверена, но ее убеждали в этом приемные родители, а затем поляки Радзивилла, использовав ее в своей политической интриге. Потом снова стала стоять на своем, что она царская дочь — так и подписывала свои показания Голицыну и Орлову именем «Елизавета», и с этим умерла зимой в камере. Допросы захваченных вместе с ней на корабле польских охранников и слуг-немцев следствию ничего не дали. Первые считали себя военнопленными в России и сопровождали самозванку по приказу своих лидеров в эмиграции (а начальник охраны Доманский еще и в силу любовного влечения к ней), вторые были просто наняты на службу лакеями за деньги. Собственно говоря, следствие больше всего интересовали два вопроса: откуда самозванка узнала о наличии у покойной Елизаветы тайной дочери и контакты Таракановой с иностранными деятелями разных стран. Следы настоящей дочери Елизаветы и переписку с французскими, польскими, турецкими политиками искали и в захваченном с Таракановой архиве, который привезли в Петербург с тем же кораблем.