Цель Ордена Русской Интеллигенции, как ее сформулировал цитируемый Глазуновым Башилов: «разрушение Православной Церкви, Русского национального государства и борьба со всеми проявлениями самобытной русской культуры».
Одни интеллигенты в этом Ордене работали в сфере подготовки революции духа, революции сознания, другие непосредственно готовили насильственное свержение монархии. И те, и другие были лакеями мирового масонства. «Русская интеллигенция, – пишет Башилов, – космополитическая по своим идейным устремлениям, враждебно настроенная ко всем основам русской культуры, духовно есть дитя европейского масонства» (стр. 485). Этот орден был одержим идеей революции для завоевания свободы. Масонской свободы и масонской республики. С начала появления Ордена в России возникла атмосфера непрекращающейся гражданской войны. Конкретно мы это можем проследить с момента выстрела Каракозова в Царя Александра Второго 4 апреля 1866 года и почти непрерывно до Февральской революции 1917 года. Короткое затишье было в 80-е годы (Надсон и К° ныли по поводу «безвременья»), при Александре Третьем, но и тогда продолжалась подрывная лишь слегка замаскированная деятельность через либеральную печать. Вообще термин «интеллигент» был запущен писателем Боборыкиным в 1876 году и обозначал не высокоразвитого и образованного человека, а «передового», «прогрессивного», ненавидящего трон и алтарь. Самой характерной чертой, отделяющей членов Ордена от обычных представителей образованного слоя, была тоталитарность их мировоззрения. Интеллигенция считала себя штабом революции и таким штабом была. Им важно было любой ценой добиться уничтожения русского национального государства. Им нужен был не ремонт, а снос здания полностью и чтобы новое строить без единого кирпича старого. Как образно писал профессор Степун в 1894 г., революционная идеология в России была тою силою, которая «десятилетиями расстреливала из приземистых крепостей толстых журналов и газетных траншей все самые талантливые явления русской духовной жизни: русскую религиозную философию, русский символизм, все передовое антипередвижническое искусство, Розанова и даже… Достоевского» (Башилов, с. 506). А все, что внесла в русскую культуру сама эта интеллигенция, все отмечено печатью второго сорта. Орден обеднял, выхолащивал культуру, затруднял ее развитие. После революции этот орден выродился в большевизм, беспощадно разрушавший уже всякую «непролетарскую» культуру.
В августе 1970 года мне случилось побывать в квартире бывшего депутата Государственной Думы В.В.Шульгина на улице Осипенко во Владимире. (Я не стал клеймить 92-летнего старика за его предательство 2 марта 1917 года, когда он давил на Царя, чтобы тот отрекся от престола и чтобы началась Смута, не кончившаяся и по сей день, в октябре 2006 года.) Думский «националист» поведал, в частности, о том, как однажды в Думе его соратник Пуришкевич протянул бечевку от одной стены дворца до другой и на ней вплотную фото к фото прикрепил лики жертв революционного террора за последние годы. Фотографий хватило на весь огромный зал. Увы, либеральное думское большинство не питало жалости к убитым. Более того, когда П.А.Столыпин предложил парламентариям осудить террор, либералы дружно отказались. В интеллигенции «сложилось представление о «революционном правосудии», и с «готтентотской моралью»… общество оправдывало, а то и одобряло эти самочинные «казни» за неугодное направление, и возмущалось, когда правительство в некоторых случаях отвечало на убийства смертными казнями». (С.С. Ольденбург. Царствование Императора Николая И. Т. 1. М., 1992. С. 207). У В. В. Кожинова находим подсчеты американского историка Анны Гейфман о мучениках красного террора в России в 1900-х годах: революционеры убили во имя светлого будущего около 17 тысяч человек (В. В. Кожинов. Загадочные страницы истории XX века. М., 1995. С. 128).