Клайн записал себе: «Токио, Хельсинки, декабрь» и повернулся к Красильникову.
— У вас есть какие-то конкретные вопросы, которые вы хотели бы обсудить? — спросил он.
— Ничего особенного, — ответил Красильников. — Просто мы давно не встречались.
Клайн добавил к своим записям еще одно слово «повестка» и подчеркнул его. Он сказал, что свяжется с Красильниковым, и вышел из машины. Не в правилах Клайна было затягивать время пребывания на территории противника.
Лэнгли. 29 ноября 1989 года
Лэнгли. 29 ноября 1989 года Лэнгли. 29 ноября 1989 годаМне позвонил Столц и сообщил, что он уже переговорил с Гэсом Хэттавеем и Гэс поедет со мной на встречу с Гавриловым.
— Что ты думаешь об этом? — спросил он.
— Не знаю, — искренне ответил я. — Но уже два года прошло с тех пор, как у нас была встреча с Гавриловым на нейтральной территории: в 1987 году они прервали контакт. Может быть, их новая команда хочет увидеть нашу новую команду.
ЦРУ и КГБ всегда посылали на «гавриловские» встречи по два старших представителя с каждой стороны, если не считать коротких и редких контактов нашего московского резидента с Красильниковым. Присутствие двух человек с каждой стороны сильно снижало вероятность всяких «глупостей». Это сразу снимало подозрения, что кому-то было сделано вербовочное предложение и он не доложил об этом. В мире шпионажа сомнения, однажды возникнув, уже не исчезают. Поэтому «гавриловские» встречи проводились двое на двое.
Позже в то же утро мы встретились со Столцем и решили, что на предстоящей встрече будем главным образом слушать. Поскольку инициатива исходила от КГБ, мы их выслушаем и постараемся понять, чего они хотят. Единственные вопросы, которые мы сами захотим затронуть, будут вечные: статус здания нашего посольства в Москве и судьба семьи Олега Гордиевского.
Я решил, что встреча будет проходить в Хельсинки, и дал Майку Клайну телеграмму с поручением сообщить об этом решении КГБ. После этого я начал изучать оперативные досье на людей, с которыми мне предстояло познакомиться в ходе моей первой «гавриловской» встречи.
За последние годы у нас было много контактов с Красильниковым, но Никитенко был для нас человеком новым. Он попал в поле нашего зрения в бытность резидентом КГБ в Лондоне, где он был начальником Олега Гордиевского, но прямых контактов с ним у нас не было. Это может быть интересным, думал я, готовясь к своей первой встрече с Гавриловым. Их империя трещит, и толчки, должно быть, ощущаются и в Москве.