Среди трупов валялись и останки «плана-17», и яркие обрывки французского полевого устава: «...французская армия отныне не знает другого закона, кроме наступления... только наступление ведет к положительным результатам».

Жоффр, стоявший посреди обломков всех французских надежд, под бременем ответственности за катастрофу, за поругание границ Франции, за отступающие или еще сражающиеся армии, оставался непонятно спокойным. Немедленно свалив вину на исполнителей и отпустив грехи составителям планов, он сохранял полную и непоколебимую уверенность в себе и Франции и, поступая так, выполнил важное и единственное требование, так необходимое в грядущих днях всеобщего бедствия.

Утром 24 августа, сказав, что «от фактов не уйдешь», он сообщил Мессими: армия «обречена на оборонительные действия» и должна держаться, опираясь на свои укрепленные позиции, стремясь измотать противника и ждать удобного момента для возобновления наступления. Он немедленно взялся за устройство оборонительных рубежей и подготовку перегруппировки своей армии, чтобы создать массу, способную перейти в наступление с оборонительной линии, которую он намеревался создать на Сомме. Его ободрила телеграмма от Палеолога из Петербурга, и он надеялся, что немцы в любой момент снимут войска с западного фронта, чтобы противостоять угрозе со стороны России. Даже накануне катастрофы он с нетерпением ждал начала движения русского «парового катка». Но вместо этого пришла немногословная телеграмма, сообщавшая, что в Восточной Пруссии улаживаются «серьезные стратегические проблемы», и обещавшая «дальнейшие наступательные операции».

Вслед за переформированием самой неотложной задачей Жоффра было найти причину катастрофы. Без всяких колебаний он обнаружил ее «в серьезных недостатках у командующих». Некоторые действительно не выдержали огромной ответственности. Артиллерийскому генералу, начальнику артиллерии, пришлось принять на себя командование III корпусом под Шарлеруа после того, как командира корпуса не могли нигде найти во время самой критической фазы боя. В сражении в Арденнах командир дивизии V корпуса совершил самоубийство. Люди, как и планы, не выдерживали тех составных частей боя, которые отсутствовали на маневрах, — опасности, смерти и настоящих выстрелов.

Но Жоффр, допускавший слабость в планах, не прощал ее у людей. Потребовав имена всех генералов, которые оказались слабыми или некомпетентными, он безжалостной рукой вычеркивал их из списков.

Не признавая, как и Генри Вильсон, ошибок в теории или стратегии, он приписывал провал наступления, «несмотря на численное превосходство, которого, как я полагал, я добился для армий», «недостатку наступательного духа». Ему бы следовало сказать «избытку», а не «недостатку». У Моранжа в Лотарингии, Россиньоля в Арденнах, Тамина на Самбре — везде было не слишком мало, а слишком много наступательного рвения, которое и явилось причиной неудачи.