В биографиях Собчак особо упоминаются ее крестные отец и мать, – вероятно, для развеивания устойчивых слухов о том, что ее крестным был В.В. Путин.

В детстве занималась фортепиано, балетом при Мариинском театре и живописью при Эрмитаже; отдельно с ней занимался прославленный композитор Успенский, декан теоретико-композиторского факультета консерватории, автор двух опер, восьми балетов и свыше ста песен. Училась в «не элитной», как подчеркивала Нарусова, школе с углубленным изучением английского, а окончила школу при педуниверситете имени Герцена.

Собчак говорила: «У меня аттестат без четверок. Либо пятерки с плюсом за гуманитарные предметы, либо тройки с минусом за точные науки». В интервью к своему 33-летию признавалась: «я сейчас, может, не вспомню всю таблицу умножения».

В 1988 году ее отец, тогда еще просто завкафедрой хозяйственного права юрфака ЛГУ, вступил в КПСС (покинул ее через год уже в качестве столпа демократического движения). Собчак вспоминала: «…мне было 7–8 лет, именно на этот мой возраст пришлись политические перемены и папино активное участие в политической жизни. И в моем, тогда детском восприятии, политика – это было занятие, которое украло у меня папу».

С 1991 года Собчак как дочь демократического мэра Санкт-Петербурга везде ходила с телохранителями. Среди них был В.В. Золотов, 19 августа 1991 года охранявший Ельцина во время его выступления с танка, в 2000–2013 годах начальник Службы безопасности президента, а сейчас командующий внутренними войсками МВД.

Девочка стеснялась телохранителей; охрана привозила ее к школе так, чтобы другие дети не видели машины. На творческом конкурсе в художественную студию Эрмитажа указала чужую фамилию, так как в качестве дочери Собчака поступила бы гарантированно.

Честно заслуживший репутацию авторитарного демагога, Собчак довел второй город России до разрухи, красочно отраженной, например, в «Бандитском Петербурге». То, что эта участь отнюдь не была предопределена, очевидно из сравнения Санкт-Петербурга с Москвой, которую, не допустив бесплатной приватизации «по Чубайсу», спас Ю.М. Лужков. Город на Неве без особых усилий мог (и должен был) стать для Северо-Запада России тем же, чем Москва стала для всей страны. Москвичи, приезжавшие в Санкт-Петербург в годы Собчака, возвращались в шоковом состоянии; автор этих строк, например, помнит предновогодний Невский проспект, занесенный снегом, в котором была пробита одна (!) автомобильная колея.

В то же время, по рассказам петербуржцев, у дома Собчака в центре города отапливалась мостовая, – и либеральные реформаторы не только не стеснялись этой роскоши, резко контрастировавшей с общей, во многом вызванной ими, разрухой, но и гордились ею.