Федершпиль заметил небольшое противоречие между показаниями Карла Майра и Адельгейды Штаудахер. Разве она не сказала, что умирающий уже лежал в спальне, когда Карл и его мать спустились вниз? Это недоразумение или забывчивость? Пока Карл говорил, Федершпиль разглядывал правый рукав его рубашки с маленьким буроватым пятном, напоминавшим кровь.

Федершпиль вспомнил о луже крови в хлеву и попросил осмотреть войлочные тапки Карла. Тот молча достал тапки из-за печки. Федершпиль сначала подумал, что ошибся. Но нет, не ошибся: на правом тапке сбоку находилось подсохшее буроватое пятно. Комендант посмотрел на Карла. Но тот ничего об этом пятне не знал и вообще его не видел. Федершпиль поставил тапок на стол и спросил, откуда кровь. Карл уставился на пятно и нервно провел языком по губам. Он что-то соображал. Наконец заявил, что кровь вчерашняя – помогал знакомому забить теленка.

Между тем инспекторы Эллер и Штромайер осматривали дом. Но он был такой запущенный, что среди этой грязи и беспорядка так скоро ничего нельзя было обнаружить. А еще хлев, закрома, сеновал, полный сена; сарай, заваленный опилками и ржавыми инструментами, – да тут работы на много часов. Из старого деревянного дома в хлев тянулись кормопроводы. Передняя стена хлева возвышалась над фронтальной стеной дома и, как мост, перекрывала сверху проход из дома в хлев. По ту сторону прохода опорой ему служила старая каменная кладка сарая. В этой мостообразной пристройке, выступающей за плоскость фасада, находилось нечто вроде дверного проема, через который в хлев подавали сено. Рядом со входом на стене висела приставная лестница, по ней из хлева можно вскарабкаться на сеновал. В общем, закрома и сеновал, в отличие от хлева, напрямую были связаны с жилыми помещениями дома, а именно – со вторым этажом. За закромами находился туалет, куда можно было попасть и со двора, и из жилых комнат Анны Майр.

Оба жандарма вскарабкались, не осознавая даже всей важности этого пути, снаружи на сеновал и прямо внутри дома поднялись по лестнице со второго этажа на третий, когда Адельгейда Штаудахер вышла из спальни умирающего. Она нервничала, держала в руках окровавленный пиджак и жилетку Франца Майра. На пиджаке и жилетке швы и складки были грубо разодраны. Батрачка уверяла, что Франц Майр всегда носил с собой все свои наличные и сберегательную книжку. Уж она-то знает, он часто демонстрировал ей свои богатства, когда ей становилось у него совсем невмоготу. 2000 шиллингов в бумажнике и 6000 шиллингов на сберегательной книжке. Теперь швы были просто грубо разодраны, деньги исчезли.