Последним внешним врагом Америки, представлявшимся публике с «расовой» точки зрения, была Япония. Как писал Джон Дауэр, «на японцев фактически „навесили“ все те расовые стереотипы, какими европейцы и американцы оперировали на протяжении столетий, будь то образы обезьян или теории о недочеловеках, дикарях, детях природы или безумцах». Господствовавшее в обществе времен Второй мировой войны отношение к японцам прекрасно выражают слова одного морского пехотинца: «Я бы хотел драться с немцами. Они ведь люди, вроде нас. А джапы, они все равно что звери». Если же отвлечься от «расовой концепции» врага, во всех войнах двадцатого столетия Америка рассматривала своих противников (и Японию в том числе) как врагов идеологических. В каждой из трех крупнейших войн двадцатого века с участием американцев противник изображался врагом принципов «американской веры». Дэвид Кеннеди писал: «Немецкий кайзеровский режим в Первой мировой войне, японский милитаризм во Второй мировой, русский коммунизм в „холодной войне“ — все они в глазах американцев, благодаря пропаганде, воплощали образ врагов либерально-демократических ценностей»^{437}. Кульминацией идеологического противостояния явилась, безусловно, «холодная война». Советский Союз, эта «империя зла», трактовался как олицетворение коммунизма, а его единственной государственной целью называлось утверждение коммунизма во всем мире; понятно, что СССР как нельзя лучше подходил на роль идеологического врага Америки.

На рубеже двадцатого и двадцать первого столетий в мире по-прежнему существует достаточное количество недемократических, авторитарных режимов, прежде всего в Китае, но ни один из них, в том числе и Китай, не пытается пропагандировать в других странах недемократическую идеологию. Демократия сегодня осталась в одиночестве, лишилась сколько-нибудь значимых конкурентов, а США утратили важнейшего противника. Среди американской политической элиты исход «холодной войны» вызвал эйфорию, прилив гордости и высокомерия — и чувство неуверенности. Утрата идеологического противника породила утрату цели. «Нациям необходимы враги, — прокомментировал окончание „холодной войны“ Чарльз Краутхаммер. — Заберите одного — и нация тут же подберет себе другого»^{438}. Идеальным врагом Америки следует считать общество, отличающееся от США расово и культурно, исповедующее идеологию, которая противоречит американской, и достаточно сильное в военном отношении, чтобы представлять собой угрозу американской безопасности. В 1990-х годах американские политики и дипломаты были поголовно озабочены поисками такого врага.