В дебатах по поводу языковой политики сенатор С. И. Хайякава охарактеризовал уникальность положения испаноязычных иммигрантов относительно пребывания в английской языковой среде:

«Почему ни филиппинцы, ни корейцы не возражают против признания английского официальным языком страны? Почему не возражают японцы и уж тем более — вьетнамцы, которые чертовски счастливы вообще оказаться здесь? Они учат английский так быстро, как только могут, и нередко выигрывают призы во всевозможных языковых соревнованиях. Зато Hispanics представляют собой серьезнейшую проблему. Они активно участвуют в борьбе за предоставление испанскому статуса второго официального языка Соединенных Штатов»{540}.

«Почему ни филиппинцы, ни корейцы не возражают против признания английского официальным языком страны? Почему не возражают японцы и уж тем более — вьетнамцы, которые чертовски счастливы вообще оказаться здесь? Они учат английский так быстро, как только могут, и нередко выигрывают призы во всевозможных языковых соревнованиях. Зато Hispanics представляют собой серьезнейшую проблему. Они активно участвуют в борьбе за предоставление испанскому статуса второго официального языка Соединенных Штатов»^{540}.

Распространение испанского языка в Америке может замедлиться, но может и продолжиться. Если оно продолжится, то рано или поздно это будет иметь весьма значимые последствия. Во многих штатах люди, претендующие на выборные должности, должны будут бегло говорить на обоих языках. Двуязычные кандидаты будут иметь преимущество перед моноязычными в парламентских и президентских предвыборных кампаниях. Если двуязычное образование, то есть обучение детей английскому и испанскому языкам, станет превалирующим в начальной и средней школе, от учителей, вполне естественно, будут ожидать двуязычности. Официальные документы, распоряжения, различные формы будут выпускаться на двух языках. Использование обоих языков станет правомочным как на заседаниях Конгресса, так и во всей бюрократической и политической деятельности. Поскольку те, чей родной язык — испанский, будут, скорее всего, достаточно бегло говорить по-английски, они окажутся в привилегированном (по отношению к англоязычным американцам, не знающим испанского) трудовом и экономическом положении.

В 1917 году Теодор Рузвельт заявил: «У нас должен быть один флаг. У нас должен быть один язык. Это язык Декларации независимости, язык Прощальной речи Вашингтона, язык Геттисбергской и второй инаугурационной речей Линкольна». 14 июня 2000 года президент Клинтон сказал: «Очень надеюсь на то, что я — последний президент в истории Америки, не знающий испанского языка». 5 мая 2001 года президент Буш принял участие в праздновании Синко де Майо, официального праздника Мексики, учредив практику еженедельного радиообращения к согражданам на английском и испанском языках^{541}. 1 марта 2002 года два претендента на пост губернатора Техаса от Демократической партии, Тони Санчес и Виктор Моралес, устроили публичные дебаты на испанском. 4 сентября 2003 года состоялись первые в истории двуязычные дебаты между претендентами на пост единого кандидата в президенты от Демократической партии. Несмотря на сопротивление большинства американцев, испанский язык постепенно уравнивается в правах с языком Вашингтона, Джефферсона, Линкольна, Рузвельтов и Кеннеди. Если тенденция сохранится, «культурное несовпадение» между испаноязычной и англоговорящей Америкой придет на смену расовой разграничительной линии между белыми и чернокожими в качестве «водораздела» американского общества. «Раздвоенная» Америка с двумя языками и двумя культурами будет коренным образом отличаться от Америки с единым языком и стержневой англо-протестантской культурой, — Америки, просуществовавшей на Земле более трех столетий.