— Нет, волгарь. С Волги.

И вдруг старик, расчесав пятерней бороду, заиграл искорками глаз.

— Прямо скажи — какой? Крути-верти, кидай денежки на ветер или с умом?

— Считают, с умом. А что?

Старик внимательно посмотрел в карие глаза Николая Кораблева, и разом все лицо старика покрылось мелкими морщинками и все морщинки засмеялись.

— Не хвастаешь? Тогда шагай в хату. Праздник сегодня. Гость будешь. Шагай. Нечего клетушки-то рассматривать,— и сам шагнул, уже частя: — Человек, я говорю, существо чудное — смолоду рвется на волю, живет себе как птица небесная, а женился — давай клетушки строить. Строит и строит, как бобер. Весь в клетушках, аж носа не видать и душе тесно, а он все строит и строит, чтобы ему лопнуть. Мать! — крикнул старик, войдя в хату.— Видишь, гость пришел. Принимай.

За огромным столом сидели человек двенадцать. Тут были и малые и взрослые. Они все о чем-то громко разговаривали, не дотрагиваясь ни до жареной картошки с бараниной, ни до лепешек. При появлении старика все разом смолкли и поднялись. Из кухоньки вышла пожилая, но белолицая и такая же маленькая, как старичок, женщина.

— Где же ты пропадал, отец?— упрекнула она старика и к Кораблеву: — Милости просим, мы хороших гостей любим. Милости просим,— и вскинула на стол огромный пузатый самовар.

— Говорят, незваный гость хуже татарина,— сказал Николай Кораблев, внимательно всматриваясь в людей, которые все еще стояли.

— Ну, сидеть!— скомандовал старик и заиграл словами, приглашая за стол гостя.— Нонче татары-то хорошие люди стали, даром что басурмане. Нате-ко вам,— и сел на свое излюбленное место. За ним села вся семья. Когда сел и Николай Кораблев, старик, показывая на домочадцев, вскрикнул: — Все мои! Плоть, кровь моя, окромя, конечно, снох. Коронов — звания моя. Почему Коронов? Какая такая корона может быть на мужицкой голове? А кто ее знает.

Только с прадедов такое держится, и мы в обиду не даем. Вот они, мои соколики — три сына — Егор, Иван, Петр,— тыча пальцем по направлению к каждому, быстро перечислил он имена сыновей.— А это снохи — Варвара и Люба.— На последней он задержался, ласково похлопал ее по плечу.— Ну, Люба, скоро? Ты воина давай,— и к Николаю Кораблеву: — Скоро воина принесет нам в дом. Вот как. И ты, Варвара, нового закладывай. Род Короновых должен быть во всю улицу. Мать, а мать! По случаю гостя дай-ка мне фонарик.

Хозяйка вышла в сени, вскоре принесла оттуда и поставила на стол шахтерский фонарь.

— Рюмки! — приказал Коронов и, нагнув фонарь, начал из него по рюмкам разливать водку.— В шахте я работал. Ну, десятником. А в шахту водку таскать ни-ни: сам за это карал. А выпить хочется там — под землей глубокой. Вот мы и придумали, вроде с фонарем идешь, ан фонарь-то с водочкой...