Наше посольство героически продолжало работать, когда была возможность действовать внутри страны. Во время одного из моих визитов в Ливию весной 2014 г. послу США Деборе Джонс удалось собрать «в одном загоне» всех крупных лидеров повстанцев, чтобы я мог встретиться с ними и обсудить перспективы их мирного сосуществования и сотрудничества во благо страны. Это была незабываемая сцена: пестрая компания героев революции, по их собственному признанию, доверявших друг к другу еще меньше, чем американцам, и их телохранителей снаружи у дверей с оружием наизготове. Мы почти ничего не добились. Я сообщил госсекретарю Керри, что никогда не видел Ливию «в столь плачевном состоянии»[140]. Несколько лет спустя в интервью корреспонденту The Atlantic Джеффу Голдбергу президент Обама выразился менее дипломатично, сказав, что Ливия тогда превратилась в «дерьмовое шоу».

Президент был недалек от истины. В 2011 г. наше вмешательство, поначалу обходившееся США сравнительно дешево, спасло от гибели тысячи невинных людей. Но из-за отсутствия серьезного влияния США в период после вмешательства наша благородная коалиция сторонников игры вдолгую начала спотыкаться. В этот период с особой силой проявилась некомпетентность и нерешительность большинства европейских игроков. Большинство арабских лидеров вновь начали заботиться исключительно о своих интересах, а конкурирующие ливийские группировки объединяло лишь лихорадочное сопротивление любым формам внешней поддержки и участия. Кровавая история ливийской революции стала страшной назидательной сказкой, жестоким предостережением, серьезно повлиявшим на американскую политику в отношении куда более серьезной новой драмы, развернувшейся в Леванте, – ужасной гражданской войны в Сирии.

* * *

Ретроспективная оценка гражданской войны в Сирии не уменьшает ее бесконечный трагизм и не позволяет увидеть какие-либо простые решения, которые могли бы принять политики за прошедшее время. Теперь, когда я пишу об этом, погибло уже более полумиллиона человек. Еще 13 млн человек – приблизительно две трети довоенного населения страны – остались без крова; не менее половины из них хлынули через границы Сирии, нарушая политический порядок и разрушая экономику стран Ближнего Востока и Европы. Религиозные распри в Сирии и Ираке, до сих пор не излечившемся от нанесенных войной ран, породили ИГИЛ. Внешние силы – от Ирана и России до стран Персидского залива – сводили счеты и искали, чем бы поживиться за счет разрушенной войной страны. Клан Асада упорно и жестоко цеплялся за власть, уничтожая безоружных протестующих и отравляя газами мирное население. В Сирии до сих пор льется кровь, страна расколота и восстановится не скоро, а ее болячки остаются угрозой для соседей по региону.