Ты, друг Татьяна, поцалуй за меня у батюшки руку и поблагодари, хорошенько поблагодари его за любовь и память; обними также и добрую маменьку, которая, верно, хлопочет теперь об огороде.

Милая Варинька, успокоилась ли ты хоть немного и долго ли намерена еще пробыть в Прямухине? Тебе бы никогда не расставаться с ним, а сыну пора уж становиться на свои собственные ноги, – чем раньше, тем лучше. Хорошо бы было, если бы было возможно Павлу сделаться его ментором; он вместе умел бы и присмотреть за ним и путеводить его и уважить самостоятельность его характера. Последнее обстоятельство по-моему очень важно, но вряд ли оно совместно с характером Лангера. Пусть Александр твой посвятит несколько времени на гимнастические упражнения, чтобы вместе с умом образовать также и телесную силу и ловкость: да не будет он только ученым, но также и светским человеком, совершенным жентльменом, не утрачивая, однако ж, ни доброты, ни прямоты, ни чистоты, ни простодушия и избегая, как безобразия, всякой вычурности и фанфаронства. А главное, пусть работает сам над собою и приучает себя понемногу к самопознанию, к отчетливости в желаниях и мыслях, к постоянству в целях, к самоограничению, признаку силы, без которого нет успеха ни в чем, к самообладанию, терпению, пусть создаст себе умную, добрую, сильную волю и будет человеком.

Прощай, я заболтался. Напишите мне скорее, что Лиза выздоровела.

Ваш М. Бакунин

Рад, что Мария Николаевна поправилась; поклонитесь им от меня.

9 апреля 1853 г.».

Письмо привлекло почему-то внимание Дубельта. Почерк Бакунина был крайне неразборчив, и потому Дубельт положил резолюцию на препроводительном рапорте: «Прошу задержать и дайте мне об нем дело». Письмо было переписано, прочитано Дубельтом в копии и задержано в III Отделении. «Удержать и предупредить», – сделал пометку Дубельт. В исполнение резолюции коменданту С.-Петербургской крепости было отправлено за подписью Дубельта 18 апреля следующее отношение:

«Исправлявший должность коменданта С.-Петербургской крепости г. генерал-лейтенант Корсаков при отношении от 10 апреля № 44 препроводил ко мне письмо содержащегося в Алексеевском равелине Бакунина на имя отца его. Усмотрев в сем письме рассуждения, несвойственные настоящему положению Бакунина, я признал необходимым письмо сие удержать и вместе с тем покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство, не изволите ли приказать предупредить Бакунина, чтобы он на будущее время ограничивался сообщением своим родственникам только таких сведений, которые необходимы для успокоения их на его счет, и что в противном случае письма его будут удерживаемы в сем Отделении».